домашнего любимца. К слову, Патрик и впрямь вылитый пудель – шапка длинных кудрявых волос, на щеках кудрявые баки, маленькие скучающие глазки. Адвокат отрабатывает номер, а куда ж ты денешься?
– Он говорит, что ничем не сможет тебе помочь, если ты будешь упрямиться. Патрик советует тебе признать очевидное, и тогда он сделает все возможное, – переводит Феликс.
Феликс Люхтер – переводчик, эмигрировал из СССР и счастлив, что удалось зацепиться в Голландии. У него есть вид на жительство, он солидный, благополучный человек. Хотя по виду его не скажешь, что он в шоколаде – какой-то всегда не выспавшийся и не факт, что не голодный. Говорят, правда, здесь в Голландии нет голодных. Один-то, может, все-таки, есть?
– Переведи ему, что я ни в чем не виноват и никакой вины за собой не признаю, – упрямо твердит Никита Фомин, демонстрируя свою белозубую улыбку.
Феликс шумно выдыхает в усы и разводит руками. Этот диалог повторяется уже несколько раз кряду. Тема, очевидно, исчерпана, но Патрик не уходит. Дружелюбно улыбаясь, он разглядывает Фомина.
– Зря ты так, – мямлит Феликс Люхтер, заполняя паузу. – Зря…
– А ты почем знаешь? – огрызается вдруг Никита. – Ты что, адвокат?
– Я? – пугается Феликс. – Я – нет!
Он выуживает несвежий носовой платок и, сняв очки, начинает в который раз протирать стекла.
Вечером Никита снова звонит в Москву. На этот раз Замараев сам снимает трубку.
– Я хочу выйти отсюда, – говорит Никита. – Шевелись, жопа!
– Старичок! – обрадовался Александр Вазгенович. – Рад слышать тебя! Ты как там?
– У меня нет денег с тобой сюсюкать, старичок. Ты когда внесешь за меня залог? Или хочешь, чтобы я тебя назвал?
– Никита, ради Бога! Ты хоть думай, откуда ты звонишь! Тебя же могут услышать. Поверь, я делаю все возможное, мне тут обещали…
– Смотри, допрыгаешься! – пообещал Никита. – Позвоню через неделю, в это же время. Сделай же, сука, наконец, что-нибудь!
Никита играл в шахматы весьма хило, но Исмет Тара – еще хуже. Много же усилий приходилось предпринимать Никите, чтобы все время проигрывать. Только однажды, задумавшись, он нечаянно выиграл у Исмета. И что же – пришлось долго-долго его утешать.
– Я знаю, что играю плохо, очень плохо, – сказал тогда Исмет. – Но я люблю играть только с теми, кто хуже меня.
Они встречались за шахматами почти каждый вечер, Никита радовался возможности поговорить по-русски. Шахматные сражения происходили, как правило, на территории Исмета. По размерам комната последнего идентична Никитиной, однако отличалась тем, что была буквально заставлена стеллажами с дорогой аппаратурой, со шмотками от всяких известных кутюрье, имелся там также электрокамин, мягкий ковер на полу и огромный аквариум с яркими желто-синими рыбками. Вся эта тюремная роскошь была в порядке вещей, поскольку денег
