ограничивалась только этим. Война с инфляцией, которую вели Тэтчер и Рейган, была масштабной кампанией против общественных беспорядков. Представлялось, что угроза таких беспорядков шла как извне, так и изнутри. Эта кампания проводилась достаточно жесткими средствами, потому что в 1970-х и в начале 1980-х гг. классовые конфликты, возникавшие в Европе, Азии и США, продолжали нести на себе отпечатки мировой борьбы за освобождение колоний, а также холодной войны[59]. Такая консервативная кампания была необходима еще и потому, что распад Бреттон-Вудской системы в период между 1971 и 1973 гг. означал отказ от «золотого стандарта» и открывал двери для экспансионистской экономической политики. Теперь угроза исходила не от благопристойного кейнсианства послевоенного периода, а от чего-то гораздо более радикального. Для того чтобы ее сдержать, было необходимо заново прочертить государственные и общественные границы. В этой схватке наиболее важным институциональным ходом было отделение контроля над деньгами от демократической политики и передача этого контроля в руки независимых центральных банков. Как сказал в 2000 г. Рудигер Дорнбуш, профессор Массачусетского технологического института, один из наиболее влиятельных экономистов своего поколения, «прошедшие 20 лет и сам факт укрепления влияния независимых центральных банков – это попытка расставить правильные приоритеты, избавиться от демократических денег, которые всегда были недальновидными, плохими деньгами»[60].
Все это имеет горькие последствия. Если начиная с 2008 г. центральные банки и пошли на масштабное расширение эмиссии ценных бумаг, то это было сделано по необходимости – для того, чтобы сохранить стабильность финансовой системы. Но, хотя и делалось без звона фанфар, политически это стало возможным благодаря тому, что в 1970–1980-е гг. все баталии завершились победами. Больше не существовало угрозы, нависавшей над поколением Дорнбуша. Демократия не представляла опасности, как это было когда-то, в неолиберальный период борьбы. В области экономической политики все это проявилось в поразительном открытии – оказывается, риска инфляции больше нет. Несмотря на кликушество центристов по поводу «популизма», классовый антагонизм ослаб, давление заработных плат стало минимальным, а забастовки прекратились.
Так же, как и в 2008 г., в 2020-м массированные экономико-политические интервенции были подобны двуликому Янусу. С одной стороны, их размах вырвался за границы неолиберальных ограничений, а их экономическая логика подтвердила базовые параметры макроэкономической политики интервенций, описанные еще Кейнсом. Интервенции центральных банков не могли восприниматься иначе, как предвестники появления еще одного режима помимо неолиберального. С другой стороны, они проводились сверху. Они стали осуществимыми с политической точки зрения только благодаря тому, что, во-первых, левые силы этому никак не препятствовали, а, во-вторых, их насущность определялась необходимостью стабилизировать финансовую систему.
Об этом я узнал из частной беседы с Барнаби Рейном.
Rudi Dornbusch Essays 1998/2001, web.mit.edu/15.018/attach/Dornbusch,%20 R.%20Essays% 201998-2001.pdf.
