успешных мероприятий по сдерживанию эпидемии, экономическая политика Китая выглядела относительно консервативной. У таких стран, как Мексика и Индия, все хуже получалось идти в ногу со временем: пандемия там распространялась с огромной скоростью, а правительства оказались неспособными в ответ на это использовать широкомасштабные экономические меры. В 2020 г. можно было наблюдать умопомрачительное зрелище, когда МВФ в пух и прах разносил формально левое правительство Мексики за то, что ему не удалось принять бюджет с достаточно крупным дефицитом[52].
Было трудно избавиться от ощущения, что поворотная точка уже пройдена. Что это было: окончательная смерть ортодоксальных взглядов, преобладавших в экономической политике с периода 1980-х гг.? Или погребальный звон по неолиберализму?[53] Если рассматривать неолиберализм как стройную государственную идеологическую систему, то вполне возможно. Идея о том, что естественной оболочкой экономической активности можно пренебречь или надеяться, что ее будут регулировать рынки, со всей очевидностью утратила связь с реальностью. Столь же нежизнеспособным оказалось представление о том, что рынки якобы могут осуществлять саморегулирование в ответ на все возможные социальные и экономические шоки. Для того чтобы выжить, было нужно государственное вмешательство, причем эта необходимость ощущалась гораздо острее, чем в 2008 г. Потребовались интервенции небывалого масштаба – сравнить их можно было только с государственным вмешательством периода Второй мировой войны.
У экономистов-доктринеров от всего этого перехватило дыхание, что само по себе неудивительно. Ортодоксальное понимание экономической политики всегда отличалось отсутствием реалистичности. Неолиберализм в качестве стратегии власть имущих неизменно был предельно прагматичным. В реальной истории неолиберализма зафиксирован ряд эпизодов, когда с целью накопления капитала государство вмешивалось в дела экономики, не брезгуя использованием силовых методов для подавления оппозиции[54]. Какими бы ни были теоретические тонкости, можно утверждать, что неизменными сохранились социальные реальности, которые начиная с 1970-х гг. стали неотъемлемыми характеристиками рыночной революции, – сильное влияние капитала на политику, судебную систему и средства массовой информации, а также отсутствие у рабочих возможности оказывать какое-либо влияние. Что же это была за историческая сила, которая разрушила устои неолиберального порядка? История, которую я хочу рассказать в этой книге, – это не история об оживлении классовой борьбы или о возрождении радикальных популистских схваток. Реальный вред экономике был нанесен катастрофой, которая разразилась вследствие безудержного мирового роста и огромного маховика накопления финансов[55].
В 2008 г. кризис был спровоцирован непомерным ростом банковской системы и избыточной секьюритизацией ипотеки. Удар, который коронавирус нанес финансовой
S. Hannan, K. Honjo, and M. Raissi, “Mexico Needs a Fiscal Twist: Response to Covid-19 and Beyond,” IMF Working Papers, October 13, 2020.
A. Doherty, “Has the Coronavirus Crisis Killed Neoliberalism? Don’t Bet on It,”
D. Harvey,
Это великолепно проанализировано в: D. Gabor, “Tree Myths About EU’s Economic Response to the COVID 19 Pandemic,”
