ради этого я предложила встретиться.
– Вот как? А ради чего?
– Хочу разрешить все это до того, как ситуация окончательно выйдет из-под контроля. Хочу, чтобы мы разобрались с этим вдвоем, поскольку бо́льшая часть карт в наших руках.
– Что именно ты хочешь решить?
– Я не хочу, чтобы мы с тобой враждовали.
Я неискренне улыбнулся. В последнее время мне это становилось все легче.
– И я не хочу. Но знаешь, мне трудно тебе доверять. Мне нужен какой-то знак. Докажи, что ты выбрала лучший путь.
– Кева, я не откажусь от звездного глаза, так же как и ты не откажешься от своих масок.
Конечно, она должна была попытаться их уравнять. Но так нечестно. Перефразируя Таки, можно сказать, что всякая власть развращает, но некоторая больше других.
– Мои маски не вызывали кровавой чумы. Они – дар во благо.
– Тогда твори благо и вместе со мной трудись над обеспечением справедливого мира.
Я усмехнулся, прижал кулак к подбородку и принялся мерить шагами пространство у выхода из шатра.
– Ты слышишь сама себя, Сира? Тебе ли говорить о мире… забыла, что именно ты разожгла эту смуту?
– Не я, а Марот. Я сделала только то, что должна была. И не моя вина, что все так закончилось.
Неужто она и вправду настолько слепа? Но должен существовать способ заставить ее прозреть.
– Ты так забывчива в отношении собственных действий? Во имя Лат… как можно не видеть, что делают твои руки? Ты даже тела святых жгла. И что, кроме зла, могло толкнуть тебя на такое? Как можно не видеть собственной тьмы, Сира?
Сира, прихрамывая, подошла ближе. Когда охранники попытались пойти за ней, она жестом остановила их. Потом, склонившись к моему уху, прошептала:
– А ты свою видел, Кева? – Слова прозвучали неожиданно горько, как будто она больше не могла сдерживать свою желчь. – Ты видел, что случилось с твоей драгоценной Лат?
Мне не хотелось думать об этом.
– Мы видели только то, что она позволила нам увидеть. То было испытание веры.
– Испытание? Какой веры? – Ее быстрое дыхание обжигало мне ухо. – Мой бог раздавил твоего, а его внутренности использовал, чтобы писать кровью на небе. Нет нужды в вере, когда есть глаза. И это ты ослеплен и не видишь правды.
Итак, она показала мне жестокость своего сердца. К чему продолжать эту встречу? Чего тут можно достичь словами?
– Я не примирюсь с той, что зовет Хавву богом. Ты просто обманщица. Ты села на трон Кандбаджара и делаешь вид, что хочешь справедливости для святых Потомков Хисти. Как это возможно, когда ты плюешь на их богиню? На богиню, которую все мы любим, не важно, следуем ли Пути святых или Пути Потомков.
– Возможно, поскольку я стану какой угодно, чтобы одержать победу и править. – Она говорила теперь совсем тихо, чтобы не слышали стоящие позади охранники. И все же в ее тоне слышалась честность. – Я буду одной в
