призывая собравшихся творить добро и верить – к той же банальной чепухе, к которой призывают нас шейхи. Затем хористы принялись раздавать на медной тарелке аланийские желейные конфеты. Это вызвало у меня недоумение, поскольку эти конфеты стали настолько дороги, что в Песчаном дворце их подавали очень редко. После этого все прикладывали ладони к сердцу, пожимали друг другу руки или обнимались с теми, кто рядом. Люди ходили по собору и разговаривали с таким весельем, какого я не видела ни у кого в этом городе после смерти Тамаза.
– А как называется этот особенный день? – спросила я Селену, когда мы стояли у алтаря, улыбаясь проходящим мимо.
– День Обещания. В этот день император Базиль Разрушитель покорил этот город, султанша.
– Кто-кто?
– Ты знаешь его под именем Базиля Изгнанного.
Я припомнила довольно занятную историю, которую рассказал Философ, обучавший меня в Песчаном дворце в годы моего становления.
– Разве он не исчез или что-то в этом роде?
– Исчез. Но восточные этосиане верят, что он вознесся на небеса и вернется до Конца времен. Его почитают как Зачинателя.
– Ясно. Вот почему собор назвали его именем.
– Он заложил фундамент этого собора, султанша.
У меня возникло чувство, что Селене нравится называть меня султаншей. Может, из-за того, как она произносила это слово – с придыханием на первом слоге и с визгливыми нотками.
– Ну ладно, – сказала я. – Но ты ведь не восточная этосианка. Ты как-никак дочь императора Иосиаса.
– Я… поменяла веру. Думаю, восточные этосиане идут верным путем.
На самом ли деле она поменяла веру? Или, как и я, заставила себя?
– С чего вдруг?
– Как ты, вероятно, знаешь, восточные этосиане поклоняются Мароту как правой руке Архангела, а не Цессиэли. После всего, что нам пришлось испытать, я считаю, что это правильно.
Да уж, Марот продемонстрировал свою силу в пустыне. Но потом Лат собственноручно уничтожила его вспышкой молнии, прежде чем саму Лат уничтожила Хавва.
– Ты ведь была там, Селена. И видела смерть Марота.
– Нельзя доверять даже своим глазам, султанша. С их помощью часто испытывают прочность нашей веры.
Как и Кева, она слепа осознанно. Хм. Я понимаю притягательность религии, но не верить собственным глазам? Собственные чувства – единственное, что у нас есть.
– Так, значит, ты перешла в другую секту вашей религии. Что ж, я поступила так же, и даже не единожды. В этом нет ничего страшного. Я лишь надеюсь, что это не отдалит тебя от отца.
– Почему тебя это беспокоит?
– Потому что ты должна убедить его покорить города на Юнаньском побережье.
Она тяжело вздохнула.
– Ох… Вот почему ты хотела меня видеть.
– Ты ведь еще ему не написала?
Селена покачала головой, потупившись.
– Почему? Он же твой отец.
– Что я ему скажу? Боюсь,
