которой я так жаждал. Тем не менее я задержал его в легких, прежде чем выдохнуть.
– Так что ты думаешь о Зелтурии?
– Думаю, что Кярса отсюда не выкурить. Кроме того, война – последнее, чего хотелось бы человеку, только что вышедшему из темницы. Я постараюсь уговорить Эсме и Шакура успокоиться. Они бьют в барабаны с того момента, как услышали о зверском обезглавливании нашего отца.
– Ты не так сильно скучаешь по отцу?
– Я скучаю больше, чем они. Он никогда не навещал меня в темнице. Ни разу. А Кярс лишил меня последнего шанса сказать ему: «Прости, что разочаровал тебя».
Я сделал еще одну затяжку и вернул трубку Хуррану.
– Хочешь знать, что я думаю?
– О чем?
– О том, что ты сделал.
Он пожал плечами и скривился. Но я все равно собирался сказать, даже если ему это будет неприятно.
– Мансур сделал глупость, предоставив этой семье убежище в Мерве всего через несколько месяцев после того, как они попытались свергнуть кашанского шаха. Шах Бабур не слишком добр. Он отправил бы целую орду слонов и приказал сокрушить весь ваш город, лишь бы избавить мир от единственной семьи, обладающей достаточным влиянием, чтобы бросить ему вызов, и наказать тех, кто осмелился приютить его врагов. Убив их, ты спас множество жизней.
– Это меня как-то оправдывает?
– Пусть решает Лат. – Я встал. – Хорошего тебе утра, пастух.
Вернувшись в храм святого Хисти, я прошел по бесчисленным лестницам, коридорам и туннелям к жилищу шаха Кярса. У дверей стоял Като в золотой кольчуге, за спиной у него висела аркебуза с позолоченным прикладом, а на поясе – золотая сабля. Он защищал Кярса в самом буквальном смысле слова, при этом не забывая о своих обязанностях командующего семью тысячами гулямов.
Одна из них заключалась в том, чтобы превратить храм в крепость на случай, если в город каким-то образом проникнут силгизы или йотриды. В реальности храм представлял собой огромную сеть пещер с единственным известным входом. Като набил все свободные помещения пулями, порохом, стрелами, саблями и копьями. Гулямы и наемные рабочие из города привозили бочки с ячменем, кускусом и чечевицей.
– Ты хорошо пахнешь, маг, – сказал Като. – Абрикосовый гашиш?
Я кивнул.
– Никогда бы не подумал, что ты любишь абрикосовый. – Като постучал в дверь Кярса. – К вам Кева, ваше величество.
– Впусти его, – крикнул Кярс, перекрывая шум какой-то болтовни.
Като распахнул передо мной дверь.
По обе стороны от Кярса сидели обнаженные женщины. Я не разглядывал их намеренно, но не видел таких щедрых даров с тех пор, как оседлал своего верблюда. У обеих были типичные для аланиек вьющиеся черные волосы, которые трудно было не оценить. Увидев меня, девушки вскочили и начали одеваться. Конечно, я узнал их, хотя и притворился, что не узнал. Обе принадлежали к сестринству Святой смерти. Большинство сестер этого ордена были изгнанницами из владений Селуков.
Я никогда не видел, чтобы кто-то так быстро
