бутылку на столик. Я смешала вино с ячменной бражкой, отхлебнула. Вот теперь ощущались крепость и вкус.
Может, даже слишком. Когда я промокнула губы шелковым платком, красный след на нем оказался гораздо ярче, чем я ожидала.
Цвета крови. Это точно кровь, ведь вино бледно-розовое. Я в недоумении уставилась на пятно. У меня не шла кровь. Вера не прокусила мне губу, когда ее язык проник мне в рот. И почему эта кровь… что-то шепчет? Нет, не шепчет… поет.
«Мы лишь испытание, так что не будь неверным. Ты продал душу за жуткую цену…»
– И каков твой самый страшный грех? – спросила Селена, возвращая меня к реальности.
Я смяла шелковый платок и выбросила с балкона. А потом потерла руки, унимая охватившую меня дрожь.
– Ты это слышишь? – спросила я у Селены.
– Что?
– Голос. Или даже… это больше похоже на хор.
Она покачала головой.
Может, мне просто показалось. Не могло же быть поющей крови в розовом вине. Это просто бессмысленно.
– Ты пытаешься избежать ответа на вопрос? – ухмыльнулась Селена. – Я тебе не позволю. Говори про твой самый страшный грех.
– Самый страшный грех… – У меня их уже так много. – Может, когда я молилась далекой и пустой тьме, чтобы мать и отец возвратились живыми с охоты. Или когда я послужила той же тьме, вызвав кровавую чуму.
Селена усмехнулась, как будто я пошутила, потом отпила глоток ячменной бражки.
– Ты не служишь злу, Сира. Ты часть плана Архангела. В Ангельской песне есть предания о неверующих, которые были врагами веры, но Архангел их использовал и даже говорил через них.
– Хорошо. Это не тот путь, по которому мне хотелось идти. Я сыта по горло историями о богах, вере и ангелах.
– Тогда расскажи о другом грехе.
Я поставила кубок на стол и оттолкнула его от себя по гладкому дереву.
– Помнишь, у меня была служанка со щечками как клубника?
– Вера? Девушка, которую задушила Зедра?
– Да, та маленькая потаскушка. Я ею с удовольствием пользовалась. Хотя она заслужила то, что получила от Зедры.
– В каком смысле… пользовалась?
– Да во всех, каких пожелаю. Вот и все, что я могу об этом сказать.
Щеки Селены окрасил глубокий вишневый тон.
– Да, это грех.
– Думаешь, меня это волнует? Почему я должна чувствовать себя виноватой?
– Но тебе эта девушка была безразлична. Ты ее использовала.
– Как и она меня. Это было честное соглашение.
Я бросила взгляд на стоявшую у балконной двери Нору. Она чуть замешкалась, не успела отвести взгляд, чтобы не встречаться с моим. Зедра славилась острым слухом, вероятно, и Нора нас слышала. Что могла подумать простая вограсская девушка о том, в чем я только что призналась?
– Нора, – позвала я.
Она подошла, сложив ладони.
– Да, султанша.
– Садись
