Алексеич, – сказал он, – вы бы перевели, что ли. Я ж говорил: у меня ограниченные познания в латыни.
– Так это не по-латыни, Леня, – откликнулся вдруг Кирилл, зажмурив глаз и рассматривая на свет канал ствола. – Это по-французски. Означает эти самые – как их? – непредвиденные обстоятельства.
– Откуда ты знаешь? – Славин не смог скрыть удивления.
– А я пятьсот семьдесят семь иностранных выражений на память знаю. – Кирилл оттянул затвор и щелкнул спусковым крючком. – Вот, например, тутти фрутти, ит. – всякая всячина. Либертэ, эгалитэ, фратернитэ, фр. – свобода, равенство и братство. Или еще – манус манум ляват, лат. – рука руку моет. – Он стал заряжать запасную обойму, патроны один за другим скользили на свое место.
– А что такое – ит, фр, лат? – спросил Славин.
– Так это в словаре после каждого выражения пометка, чтобы не перепутать, на каком языке.
Славин ошеломленно воскликнул:
– Это ты словарь наизусть вызубрил?! Тот, что я тебе подарил? Вот это да! Рекорд… – Он хохотнул. – Но на кой черт голову забивать?!
Лицо Кирилла оставалось озабоченным.
– Сэгви иль туо корсо, – выговорил он, вставляя обойму в рукоятку пистолета, – э ляшья дир ле дженти, ит. Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно…
– Данте Алигьери, – докончил я. – Если не ошибаюсь, с итальянского.
– Факт, – одобрил Кирилл, загоняя патрон в ствол. Он поставил браунинг на предохранитель и сунул в задний карман.
11. Жгучая тайна
Ребята ушли, в комнате стало тихо. Иногда ветер шевелил занавески на окне. Мне следовало запастись терпением и ждать. Ждать – одно из самых редких умений в мире. Банально, но факт.
Я раскрыл томик Стефана Цвейга. Но вскоре обнаружил, что мой взгляд механически скользит по строчкам, пальцы столь же механически переворачивают страницы, а я совершенно не воспринимаю прочитанного. Больше того, лишь заглянув в начало, я узнал, что читаю «Жгучую тайну».
Меня занимало совсем другое.
Я внезапно ощутил, что ко мне вернулось то самое беспокойство, та тревога, что угнетали меня после дня в заводской секретной части. Точнее, они и не исчезали вовсе, а лишь, оттесненные делами и хлопотами, слабо пульсировали где-то в глубине сознания.
Мне стало не по себе. Я никак не мог сосредоточиться. «Что-то» было по-прежнему расплывчатым, текучим, неуловимым…
12. Большая Морская, 4
Кирилл вразвалочку шел по Нижнелиманску. Учебный год в школах окончился, и улицы кишели разновозрастной детворой. Оголтело носились опьяненные свободой мальчишки. Что же касается их сверстниц, то те предпочитали развлечения более чинные – играли в «классы» или прыгали через скакалочку.
Вот две девчонки, одна уже большая, может, из пятой группы, другая совсем крошечная, расчертили свои «классы» прямо на дороге. Кириллу бы сойти с тротуара на мостовую. Но он неожиданно для самого себя выкинул
