двора церемониал коронования Петром Великим Екатерины I. Узнав об этом, наследник объявил, что если произойдёт это событие, то он с женой и детьми уедет в Данию, на что последовала со стороны Александра II угроза в случае такого отъезда объявить наследником престола рождённого до брака от Юрьевской Георгия».
Ни в каких официальных бумагах тот царский брак не именовался морганатическим. Однако в лексиконе придворных особ нередко мелькало то тяжёлое нерусское слово, словно каменной оградой отделявшее княгиню Юрьевскую от «правильной и законной» великосветской жизни, – так её дворцовые апартаменты именовались «морганатическими покоями», а приёмы – «морганатическими обедами»!
Герб Светлейших князей Юрьевских, утверждённый императором Александром II. Санкт-Петербург. 18 января 1881 г.
В декабре 1880-го император, ведя под рукуСветлейшую княгиню, вместе с сыном Георгием, прошёл на молебен в церковь Зимнего. Одна из фрейлин была потрясена сим явлением: «Едва Государь и княгиня Юрьевская вошли в церковь, как все служители вздрогнули, будто разорвалась бомба. Дьякон, произносивший литии, сбился, клир фальшивил, и обыкновенно звучный голос архиерея Рождественского потерялся».
Не правда ли, какой зловещей мистикой звучит сравнение всеобщей растерянности со взрывом бомбы?!
А в январе грядущего нового года на торжестве водосвятия Светлейшая княгиня явилась уже с двумя детьми: Георгием и Ольгой. И вновь – скандал в свете. В Аничков дворец, резиденцию наследника, срочно затребовали министра внутренних дел Михаила Тариэловича Лорис-Меликова и, как вспоминала Юрьевская, «сделали ему сцену по поводу того, что дети показались, между тем, как это не был большой свет; и слёзы, и стенания».
Никогда ещё такая волна ненависти и обид не разделяла этих двух женщин – Светлейшую княгиню и цесаревну – в их соперничестве за трон. В конце февраля 1881-го начался Великий пост, и накануне исповеди всё августейшее семейство собралось в Малахитовом зале Зимнего дворца, дабы испросить прощения друг у друга. Цесаревич исполнил всё, как и должно. «Старший сын (императора Александра II) принёс мне извинения, – вспоминала Екатерина Михайловна, – чувствуя свою вину передо мной, я ему ответила, что прощаю его от всего сердца, и обняла его».
Мария Фёдоровна же, нарушив каноны, предписывавшие испросить прощения у близких и дружески обняться, расцеловавшись, лишь сухо пожала княгине Юрьевской руку. Александр II пришёл в ярость от неподобающего поведения цесаревны и со всей строгостью отчитал своенравную невестку. Одна из фрейлин стала невольной свидетельницей семейного скандала: «Император обрушил ливень возбуждённых слов, наполненных накопившимся за месяцы гневом. „…Саша хороший сын, – кричал он, – но Вы – у Вас нет сердца!“»
Великой княгине пришлось оправдываться – дескать, она не ведала, что княгиня Юрьевская, как и она, будет исповедоваться.
Чуть поостыв, Александр сказал
