отношениях были ночи поцелуев и объятий. Ничего более интимного. Да, Дима помнил ощущение её нежной кожи под ладонями, но… Блять, он не «жаждал испытать что-то новенькое», но Веру ЛЮБИЛ.
– Слушай, ну какая любовь в шестнадцать лет? Давай просто забудем обо всём.
– Вер…
– Прощай, Дим. И не приходи больше ко мне, я не хочу больше тебя видеть.
Он не успел ничего сказать, все последующие слова Вера уже не слышала – она отключилась. Но он не мог так просто закончить, сначала звонил – десятки, сотни раз. Несколько часов постоянных звонков, пока номер вновь не добавили в чёрный список.
Потом открыл ВКонтакте, где – о чудо! – ещё не был заблокирован.
Дериглазов: «Твою мать! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»
Дериглазов: «Слышишь?»
Дериглазов: «И не смей отказываться!»
Ответа не было до самого вечера. Вера прочитала сообщения мгновенно, но ничего не пыталась написать, он уже отчаялся ждать ответ, собирался вновь наведаться к ним домой, когда…
Вероцкая: «Уверен, что хочешь меня видеть?»
Одно короткое сообщение, которое Дима в неверии перечитал раз на десять, прежде чем набирать ответ. Но не успел.
Вероцкая: Тогда лови.
И фото. Селфи. Знакомые тёмные волосы, сейчас спутанные, глаза прикрыты ладонью, а лицо… нет, на нём больше не было бинтов, зато виднелись яркие красные полосы-шрамы. На правой щеке они тянулись от виска к подбородку, рваные, неровные; на левой шов шёл наверх от угла губ. «Сильное повреждение кожных покровов на лице, руках, ногах, животе; наложены швы, необходимы дальнейшие операции», – вспомнил Дима короткий вердикт врачей, который удалось добыть Стасу. Фоторгафия карточки тогда была размытой, Дериглазов сомневался, что понял правильно, зато осознал теперь.
Шрамы останутся. На прекрасном лице (и теле) его Веры останутся шрамы. Но ведь это всё равно ЕГО Вера.
Дериглазов: «Солнце, что за глупости? Ты у меня всё равно самая прекрасная. Давай, я приду завтра и поцелую каждый шрам. И он обязательно заживёт».
Вероцкая: «Дим…»
Дериглазов: «Что?»
Вероцкая: «Дело не только в этом. В шестнадцать вся жизнь впереди».
Дериглазов: «И?»
Конечно, он тогда не поверил ни единому слову. Не смог. Кричал, звонил Стасу, требовал, чтобы его сестра сказала это всё в глаза, даже раздолбил почти новенький мобильный. По голове его за это не погладили, но телефон купили новый с условием, что этот останется цел, даже когда он вновь откроет на нём тот злополучный диалог.
Вероцкая: «Я не люблю тебя больше. И, кажется, никогда не любила».
-06-
И вот спустя почти пять лет с того дня Дима сидел перед ней на корточках, осторожно перебирал тонкие пальцы, словно ничего плохого никогда не случалось, и думал: как бы всё сложилось, если бы он тогда тоже был
