«Я о нем ничего не знаю: откуда он родом, на каком языке говорит… Даже имени, не говоря уже о том, чем он занимается… И он ничего обо мне не знает».
Единственное, что она знала точно: незнакомец живет в этом же общежитии, а значит, с утра может претендовать на какое-то «после», пусть и совсем короткое. Это ее раздражало. Нужно найти способ с ним больше не встречаться. Будучи женщиной рациональной, ни о какой влюбленности Ада Бертран не думала. И о том, чтобы повторить опыт, – тоже, каким бы странным это ни показалось читателю.
3
Два десятка участников конгресса из разных стран прибыли еще накануне вечером, почти все со спутником или спутницей. Они остановились в одном общежитии, на лето избавившемся от студентов, ужинали вместе при свечах за длинными столами в огромной трапезной под великолепными готическими сводами, но никто так и не представил их друг другу. Буклет на стойке администратора сообщал лишь имена докладчиков, и без фотографий не было понятно, кто есть кто. Многие прикрепили на лацканы бейджики, но тусклое освещение не позволяло что-либо прочесть, если, конечно, совсем не уткнуться в собеседника носом.
Подруги безумно устали и растерянно озирались. Никто не обращал на них внимания. Единственным знакомым Аде лицом оказался Дитер Хорландер из Виттембергского университета, крупнейший из ныне живущих специалистов по гомеровскому языку. Он сильно постарел с их последней встречи несколько лет назад на конгрессе филологов-классиков в Стамбуле. Одряхлел – вот более подходящее слово. Интересно, как он до сих пор путешествует, если и стоять-то не может, не опираясь на палку? Разве что его сопровождающая – медсестра. Во всяком случае, присутствие Хорландера немного успокоило Аду относительно серьезности мероприятия.
А внимание Дарии привлекла очень юная и очень красивая девушка в дальнем конце центрального стола. Время от времени бросая сонные взгляды из-под полуопущенных век, она ухаживала за пожилым человеком с жидкими седыми волосами, зачесанными поперек лысины. За спинкой его стула стояли костыли.
– Наверное, дочь, – заметила Ада. – Лицо у нее знакомое.
– Типичное для прерафаэлитов, – возразила Дария. – Она могла бы быть моделью у Данте Габриэля Россетти. «Корделия и король Лир».
– Или как у Эллен Терри на фото Джулии Маргарет Кэмерон.
Будучи студенткой, Ада завешала всю комнату купленными в Англии постерами с портретами работы знаменитого викторианского фотографа и теперь частенько задавалась вопросом, нравились ли они ей сами по себе или потому, что Джулия Маргарет приходилась теткой Вирджинии Вулф, еще одной ее юношеской страсти.
Но даже сейчас, спустя почти двадцать лет, меланхоличный вид и усталый, невидящий взгляд этой девушки ее заинтересовали.
По приезде Ада и Дария с радостью обнаружили,
