проговорил он и плотно прикрыл обе двери.
– Ровно пятнадцать минут! На обсуждение судьбы моего отца ты отвёл ровно пятнадцать минут!
– Успокойся, сынок!
Цейхмистер опустил пудовую ладонь мне на плечо. Я рванулся. Он удержал меня за рукав. Казалось, его десница отлита из чугуна. Ткань рубашки жалобно затрещала.
– Присядь, – проговорил он и затолкал в одно из полукресел.
Справился, как с малолетним ребёнком, а я и ростом выше и шире в плечах. Внешняя хрупкость Цейхмистера обманчива. На самом деле он чрезвычайно силён. Подумать только, сожрал моего отца!
Цейхмистер уселся напротив меня. Так, разделённые длинным столом для совещаний, мы провели несколько томительных минут.
– Обещай выслушать меня со спокойствием, – начал человек, воспитавший меня. – Твой отец – не пустой звук, ведь ты носишь его имя. Заметь, тебя не лишили его имени. Ты – Тер-Оганян, а не Цейхмистер.
– И слава богу! Носить фамилию…
– Ты так же горяч, как твоя мать. Пылкий, искренний, справедливый – всё это черты, унаследованные тобой от матери. За то и люблю вас обоих. Но рассуди: сейчас ты горячишься, а ещё сегодня утром судьба твоего биологического отца тебя ни мало не интересовала. Наверное, тому есть причина, и эту причину я обязательно выясню со временем. Скорее всего, меня кто-то оклеветал. А тебе следовало бы поинтересоваться, сколько в речах твоего информатора именно клеветы.
Как обычно, голос и взгляд отца подействовали на меня успокаивающе. Действительно, сначала надо же выяснить. Рассмотреть и принять во внимание различные точки зрения. Не может же быть непререкаемо прав не знакомый мне, неприятный человек, о существовании которого я ещё этим утром ничего не знал.
– Нашелся один… Лицо знакомое, но фамилии не помню… или не знал вовсе я его фамилии…
– А следовало бы поинтересоваться.
– Я не смог… Волновался… Или забыл…
– Странно, что тебе раньше никто не рассказал эту историю. Она известна многим. Я не говорил тебе, потому что судьба Гамлета Тер-Оганяна тебя… ну, словом, до сего дня она тебя не интересовала. Ты не спрашивал об этом.
– Это упрёк? – Я попытался вскочить, но в кабинет вплыла Канкасова с двумя чайными парами и сахарницей на подносе. Разведчица!
– Я просил не беспокоить, – буркнул Цейхмистер.
– Попить водички. – Канкасова улыбнулась ему какой-то и неслужебной вовсе, слишком игривой улыбкой, поставила поднос на середину стола между нами и направилась к выходу.
– Тебе никогда не стать хорошей секретаршей, – проговорил Цейхмистер, обращаясь к её спине.
– Боюсь, что мне никем уже не стать…
Канкасова обернулась и наградила его ещё одной улыбкой. Меня будто не существовало, а ведь несколько минут назад…
– Если ты не будешь работать хоть где-то, хоть кем-то, то тебя в конце концов осудят за тунеядство…
В ответ на его слова Канкасова надула губки и скорчила плаксивую гримасу.
– There
