кареты, но в эту минуту, на его счастье, карета выехала из ворот и попала в густую толпу народа. Люди теснились к стеклянным дверцам, расталкивая челядинцев и стараясь разглядеть, кто внутри.
– Кого ж там на носилках-то понесли? – слышались голоса.
– Сказывают – Скопина, Михал Василича.
– Ахти, царица небесная! Да что ж с ним?
– Угостила, стало быть, роденька! – сердито крикнул кто-то из толпы.
– Кто едет? – спрашивал другой.
– Не видишь? Царева брата, Дмитрия Иваныча… Рад, небось!
– Трогай живей! – крикнул сердитый голос из кареты.
Лошади рванули вперед. Михайла быстро отскочил в сторону и замешался в толпу.
В несколько минут он уже был далеко от дома Воротынского. Но что делать дальше, он не знал. Итти к Патрикей Назарычу? Но коли это Вдовкин на него князю наговорил, так ведь он же Михайлу туда привел. Живо и погоню приведет. Ну, не сразу же. Он, верно, Скопина еще проводит.
«Успею забежать, – решил Михайла, – может, Патрикей Назарыч что посоветует».
Он повернулся и решительно зашагал к Китай-городу.
По Китай-городу он чуть не бегом бежал. Вот и дом Патрикей Назарыча.
Едва он вошел во двор, как следом за ним с хохотом вбежал Степка.
– Ловко я их! – крикнул он, хлопнув Михайлу по плечу. – Говорю, со мной не пропадешь! И по сию пору по конюшням лазают, ясли обшаривают.
И Степка опять громко захохотал.
На его хохот на крыльцо вышел Патрикей Назарыч и, усмехнувшись, спросил:
– Чего регочешь? Аль больно весело гулялось?
Михайлу точно по голове ударило. Спасаясь от погони, он как-то позабыл на время, что они со Степкой только что видели.
– Идем-ка в избу, Патрикей Назарыч. Какое там веселье! Такое видали, что не приведи бог! В избе Михайла, запинаясь, путаясь, рассказал, что они видели на пиру и как Михал Василича еле живого унесли на носилках домой.
– Что ж ты, Степка, дурень, хохотал? – вспомнил вдруг Пантелей Назарыч. – Не малое дитё.
– Да нет, не с того он, вступился за Степку Михайла. – То, видишь ли, Патрикей Назарыч, – немного смущенно заговорил он, – не вспомню я, сказывал я тебе, аль нет, что ране я холопом был того самого князя Воротынского. Тому уже близко четыре года будет. Мне бы не соваться к ему, да уж больно охота была на Михал Василича поглядеть, да и дворня тут вся новая у князя, некому бы и узнать, кажись.
– Кто же признал? – спросил Патрикей Назарыч.
– Да Вдовкин Олуйка князю нашептал.
– Ишь стервец! – вскричал Патрикей Назарыч.
Но тут Михайла опять вспомнил, что тот же Олуйка привел его к Патрикей Назарычу и ему не след тут оставаться.
Он встал, поклонился в пояс Патрикей Назарычу и проговорил:
– Спаси тебя бог, Патрикей Назарыч, за твою доброту и за ласку! А ноне мне от тебя выбираться пора.
– Постой
