видел искусственность событий и понимал, что все физические симптомы, которые проявились у людей за последние четыре года – это химические отравления. И он подтверждал мою версию созданного вируса, называя его химерой.
Однажды ворота открыли для нового автобуса, который привез несколько человек. Новеньких забрали в госпиталь, но через два дня оттуда вырвался мужчина и с видом сумасшедшего стал нападать на людей, кусая их и выкрикивая несуразные звуки. Сначала все стояли в оцепенении, не понимая, что происходит, а потом бросились врассыпную. Мы с Виктором отошли к стене нашего помещения, продолжая наблюдать за странной сценой, но в этот момент я решил воспользоваться ситуацией и рвануть в строение «А», где держали мою семью. Пока были слышны крики и паника, мне удалось пробраться в нужный сектор, где я встретил женщин из нашей общины, у которых были маленькие дети. Забыв о субординации и уставе общины, они бросились ко мне как к родному, обнимая и наперебой задавая вопросы, ответов на которые у меня не было. Зато на мой вопрос о семье они ответили. Я поспешил в указанное строение, где увидел Мию с детьми и, подбежав к ним, обхватил всех троих и прижал к себе. Как же я был счастлив в тот момент… Минуя заточение и запреты, обходя нелогичные приказы и физическое наказание, я наполнился бесконечным счастьем и радостью от соединения с родными людьми. Мирослава взвизгнула, повиснув на моей шее, а Влад прижался лбом, как-то по-мужски переживая нашу встречу. Мия же закрыла глаза и с облегчением выдохнула, склонив голову к моему плечу. Она казалась спокойной, но это внешняя видимость. Моя любимая была сильным эмпатом и ее переживаний хватило бы на десятерых.
– Мои золотые, – радовался я, обнимая и целуя детей. – Как вы изменились, повзрослели.
– Папулечка мой, – причитала Мирослава, целуя меня по всему лицу и заставляя смотреть только на нее. – Я тебя очень люблю! Сильно-сильно!
– И я тебя люблю, доченька. Всех вас люблю. Сильно-сильно.
– Есть новости? – тихо спросила Мия, взглядом проверив окружение.
– Пока нет, – ответил я, стараясь прикрыть уши Мирославе, по причине ее эмоциональности и сообразительности. Но дочка убирала мои руки, желая участвовать в нашем разговоре, потому что считала себя взрослой.
– Слава! – с укором бросила ей Мия. – Веди себя спокойней, нам с папой нужно поговорить.
– Я не Слава! – обиженно фыркнула та. – Я Мира.
Дочь всегда протестовала, когда Мия называла ее так. У наших детей было по два имени, Мирославу называли Славой или Мирой, а Владислава – Владом или Славой. Но дочь категорически противилась имени Слава, повторяя, что это имя ее брата, а ее зовут Мира.
Я рассказал вкратце о своих мыслях, о том, что у меня появился друг и единомышленник и о планах выйти отсюда как можно скорее.
– Проработаем план и исчезнем из этого места. Мне бы только узнать, кто стоит за всем спектаклем, кто режиссер. А
