и холодное окружение, вокруг которого он никак не может сконцентрировать свое внимание.
Кассир заканчивает пробивать небогатое содержимое корзинки Бомжа и тут же вопросительно поднимает на него голову. Палач на входе, переминаясь с ноги на ногу, принимает удобное положение, выпячивает вперед плечи и складывает ладони практически на уровне паха, готовясь, в случае чего, защищать имущество корпорации. Бомж, не заставляя более сомневаться в своей покупательной способности, вкладывает руку в глубокий карман поношенной куртки и вываливает перед кассиром массу из мелких тертых купюр и липких окислившихся монет. Тот недовольно цокает, но принимается пересчитывать.
Бомж в последний раз оглядывается на отдел с алкоголем и все-таки видит ее. На верхней полке притаилась та самая чекушечка с красной крышечкой. Водка, которую он так любит и уважает за мягкость и вкус, что получают посредством льняной фильтрации. Бомж вздыхает, улыбается и дает себе обещание.
Кассир отсчитывает нужную сумму, оставляет несколько монет на подносе и проталкивает корзинку в желоб. Цедит сквозь зубы: “Спасибо за покупку”.
В следующий раз, в день, который будет еще более удачным, чем сегодня, он обязательно вернется за ней.
“… вот и оказалось, что за пятнадцать лет я на две тысячи километров к северу мигрировал, фамилий, названия села, да и местности самой, не помнил – да и кто в детстве хорошо помнит и знает, ну и с памятью, как я уже говорил, у меня штуки случались, потому так надолго поиски и затянулись. Точнее, не только поэтому, просто искать меня тоже некому стало: умерли папочка с мамочкой, мамочка от болезни, а папочка – с горя. Но в родные края я все же поехал, на могилках побывать и, может, вспомнить что-нибудь, что-то вроде терапипии, как врачи объяснили. Дом родительский совсем иначе выглядел, не так, как я его отрывками помнил, а все потому, что семья туда другая заехала, муж с женой и пацан мелкий, прям как наша, семья-то. Приняли они меня, встретили хорошо, про историю мою наслышаны были, поэтому все рассказали, показали и разрешили у них остаться. Много времени мне не потребуется, это я сразу понял, как на кладбище сходил: увидел лица родные, на камнях оставшиеся, расстроился весь, но окончательно убедился – нет больше людского во мне, Хааст я, Хааст и все, а парень тот… умер тот парень, как Отец его в гнездо свое забрал. Так мои родители думали, хоть и надеялись, но не дождались, так и я для себя теперь решил…
В смерти нет печали –
Новое начало.
Народная молва
… в дом вернулся, в зеркало глянул, глаза краснющие, лицо осунулось, бледный да страшный, а тут пацан этот мелкий бегает, пойдем, говорит, фильм смотреть. Какой еще фильм, его спрашиваю, а он мне и отвечает: про героя одного, он летать умеет и людям помогает. И тут я про печаль свою забыл совершенно, говорю, ну-ка пойдем, показывай давай. Да, точно, про супергероев фильмы, а он, пацан этот мелкий, большой их фанат.
