style="font-size:15px;"> Глава 8
Полиция начала допросы на следующий день. Следователи сами предложили «побеседовать» с актерами в помещении театра. Меня тоже пригласили.
– Догадываетесь, почему? – поинтересовался серьезный дяденька в штатском с диктофоном.
– Нет, – я пожала плечами. – Почему?
– А ведь именно вы за несколько дней до случившегося утверждали, что артист умрет.
– Глупости какие. Тот разговор вообще о другом велся.
– Велся, может, и о другом. А вышло-то вон как. Понимаете?
– Нет, не понимаю.
– То есть, вы отрицаете, что вам было известно о плане Прохора Ивановича Шарманова, для лучшей реализации режиссерского замысла и в связи с наличием у погибшего неизлечимой болезни, ввести ему вещество токсического действия, что позволило бы максимально правдоподобно разыграть сцену смерти?
Наверное, я надолго зависла с отпавшей челюстью и остановившимся взглядом.
– Раиса Сергеевна! Раиса Сергеевна! – я с трудом вернулась в реальность. – Спасибо вам за сотрудничество, прочитайте и распишитесь вот здесь. До свидания. Пожалуйста, пригласите войти, – следователь порылся в своих бумагах. – Пригласите сюда Никитенко Владимира.
Все наши сидели в помещении, которое служило костюмерной. Это была просторная комната, выходившая в коридор. Конечно, сейчас она была занята стойками с одеждой. Стеллажи, построенные ребятами вдоль стен, были завалены шляпами, сумками, веерами и прочим добром. Реквизита за годы существования театра скопилось немало. У окна стояли впритык друг к другу два старых двухтумбовых письменных стола и старинная, но в рабочем состоянии ножная швейная машина.
Стойки с одеждой, благо они были на колесиках, откатили к одной стене, принесли диван и несколько кресел. В общем, вполне даже неплохо разместились.
На меня смотрели выжидающе. Но недолго. Приступили с расспросами.
– Ну?
– Что ты молчишь?
– О чем тебя спрашивали?
Я оглядела ребят. Такие милые, родные, искренне обеспокоенные лица.
– Бред какой-то.
– Что?
– Что, Раиска, говори!
– Ох, ребята, даже не знаю, как и сказать-то.
– Да говори уже, как есть, не томи.
– Как есть, это звучит очень странно. Только не перебивайте. По всему выходит, что Прохор Иваныч, имея в виду тяжелую болезнь Кролика, решил, для пущего успеха театрального действия и чтобы избавить давнего друга от тяжелой и продолжительной болезни…
– Раиса! – взвился Прохор. – Ты что несешь?! Ничего я не знал!
– Не перебивай, Иваныч, – Мишка положил режиссеру руку на плечо.
– Так вот, режиссер решил отравить своего лучшего артиста прямо на сцене, чтобы он напоследок послужил искусству. Это не я. Это следователь спросил, была ли я в курсе этого плана. Он почему-то думал, что должна была быть в курсе.
Кто-то
