все должно пройти. Аллергии нет никакой?
Папа покачал головой.
Через некоторое время скорая уехала и я, ободренная тем, что ничего серьезного со мной не случилось и что меня не увезли в больницу, стала радостно смотреть телевизор, ожидая, когда боль стихнет.
– Так, ну я поехал тогда, – сказал папа бодро. – Мама скоро должна прийти.
Я кивнула, но потом вдруг испугалась, что живот не пройдет и нужно будет снова вызывать скорую, а папы не будет рядом.
– Не уезжай, пожалуйста, – попросила я.
– Так все ведь хорошо, чего ты боишься?
– Ну пожалуйста!
Папа посмотрел на меня, вздохнул и поставил удочки в угол. Затем подтащил ближе к дивану кресло и сел рядом с моей головой. Рука его теперь лежала на моей макушке и ласково гладила меня.
Мы вместе смотрели сериал. Папа смеялся, а я торопила минутную стрелку, чтобы лекарство поскорее подействовало и боль утихла. Но, когда прошли обещанные полчаса, легче не стало, и даже следующий час не принес облегчения.
От боли я заплакала.
– Что, Вер, не легче? – забеспокоился папа.
Звонок домофона в этот раз показался мне особенно резким, что-то внутри отозвалось на него сильной режущей болью. Папа ушел открывать маме, а когда вернулся, нашел меня скрутившейся в комочек и тихонько постанывающей. Вдруг я почувствовала нежную ладонь на щеке – это обеспокоенная мама села рядом на диван.
– Три часа уже не проходит… – переговаривались родители, – надо снова звонить…
Вызвали скорую.
Приехал тот же самый врач и, по-прежнему уверенный, что дело в гамбургерах и бутербродах, сделал мне еще один укол. В первое мгновение будто и правда стало легче, и я смогла разогнуться. Родители, успокоенные этим, ушли на кухню, а я уткнулась в телефон. Лена спрашивала, пойду ли я завтра в кино. Когда я решила написать «да», в животе будто что-то взорвалось. Я подтянула к себе колени, чтобы хоть немного унять боль. Не в силах ни о чем думать, бросила телефон на пол и позвала родителей.
– Поехали в дежурную больницу, – сказал папа серьезно, и ужас сковал меня.
Согнувшись пополам, я вышла вслед за родителями и села в машину. Ни на секунду боль не замолкала, как я ни пыталась устроиться на сиденье. Круглая холодная луна летела за нами, как привязанная. Во всем теле ощущалась (я хочу оставить это слово) дрожь. Вдруг мне вспомнилось, как я счастлива была утром, как тепло светило солнце, сколько мы смеялись с Леной и нашими мальчиками. Как возможно, что теперь родители везут меня в дежурную больницу со страшными болями в животе? Почему счастливый день не уберег меня от ужаса ночи?
В пустом коридоре больницы тускло светили лампы. Сонная медсестра попросила нас подождать и ушла. Не отнимая рук от живота, я добралась до кресел и опустилась в одно из них.
Долго никто не приходил за нами. Мама сидела рядом и гладила меня по колену, а папа стоял напротив и вглядывался в мое лицо, ожидая, видимо, что я улыбнусь и скажу,
