поэтому после каждого хода я прятала их под одеяло.
Поняла я, как играть, нескоро. Сначала Сергей Андреевич пытался терпеливо объяснять, но скоро вспыльчивость начала брать над ним верх, и он гаркал на меня каждый раз, когда я забывала, как ходит слон или конь.
– Я сейчас уйду, – сказал он, вконец потеряв терпения. – Вернусь через два часа. Чтобы выучила, как ходит каждая фигура, поняла меня?
Я кивнула. Необходимость сосредоточиться на чем-то новом отвлекла меня от чуткого наблюдения за своим состоянием. Погрузившись в правила игры и попробовав разыграть партию сама с собой, я не заметила, как пролетело время. Но Сергей Андреевич так и не зашел. Наверно, какая-то срочная операция. Я оставила шахматы на подоконнике, сделав первый ход, вернулась в кровать и задремала. Посреди ночи проснулась в поту от кошмара и, пытаясь успокоиться, начала обводить глазами палату. Из коридора и от фонарей на улице тускло лился свет, позволяя легко разглядеть все предметы. Большой сугроб на соседней койке, ходящий вверх и вниз, – мирно спящая старушка. Я перевела взгляд на подоконник. Шахматная доска так и стояла, но что-то на ней изменилось. Я осторожно встала с постели, ноги тряслись после пережитого кошмара. Подошла к подоконнику. Так и есть, черная пешка стояла не на исходной позиции! Сергей Андреевич, видимо, заходил. Почувствовав, как ослаб узел в животе, я чуть глубже и спокойнее вдохнула, сделала следующий шаг конем и, вернувшись в кровать, тут же крепко заснула. Так мы и разыгрывали одну партию несколько дней.
А однажды Сергей Андреевич зашел в палату и велел мне идти за ним. Мы спустились к запасному выходу. Сквозь прямоугольник дверного проема виднелись березы и слышался шум листвы.
– Давай иди, – сказал Сергей Андреевич, закуривая.
Я ничего не поняла:
– Куда?
– Гуляй. Движение – жизнь. Тебе вообще надо больше шевелиться.
– Мм… Ладно, а вы?
– А я покурить вышел, пока все спокойно. Иди, иди давай. – Он махнул рукой, отгоняя от меня сигаретный дым. – Не дыши никотином.
– Мне что, просто ходить?
– Можешь просто, можешь быстрым шагом, можешь деревья рассматривать. Главное, чтобы пять кругов по во-о-от этому периметру, – он очертил рукой больничный парк, – навернула.
Так у нас и вошло с ним в привычку. Когда у Сергея Андреевича выдавалась свободная минутка, он заходил за мной, и мы шли на улицу. Сам со мной он никогда не гулял, только курил, иногда говорил с другими врачами, а я наворачивала круги по больничному парку. Меньше пяти кругов сделать было нельзя. Мысли мои все еще были беспокойные и тревожные, я боялась повторной операции, и только бодрый окрик Сергея Андреевича: «Чего ты плетешься, как одноногая. Нормальный шаг держи!» – выдирал меня из сетей собственного мозга и возвращал в реальность. Тогда, чтобы спастись от переживаний, я начинала смотреть на Сергея Андреевича. И однажды заметила, что одна светленькая медсестра часто стояла рядом с ним и как-то по-особенному смеялась. Каждый раз, когда я замечала ее, все мои тревоги тускнели и что-то вроде ярости
