он тебе?
– Да никто! Бес его знает, откуда взялся!
– Ты, светик, беса не призывай, вокруг тебя и без того стая бесов крутится незримо. Больше чтоб я такого не слышал.
– Да я…
– Смирись! А ты, отроче, кто таков?
– Я Федька, я с его сыном Митькой пришел… – парнишка указал на безмолвного Митю. – Митьке деньги нужны, он чужую книжку брал почитать да испортил. А этот вот дядька Савелий только у Митьки брать горазд! Все, что у купца заработано, к нему попало!
Тут под Федькиными ногами ожили бревна, и он чуть не свалился, успел ухватить Митю за плечо. Митя и сам едва устоял на ногах. Василий Игнатьевич же держался крепко, словно был бывалым матросом.
– Выбирай чалки! – приказал зычный голос.
– Ну, с Богом! – отозвались ему путешественники. – Молись Богу, православные!
Барка тронулась в путь.
– Стойте, стойте! – закричал Савелий Григорьевич, вскочив и для равновесия размахивая руками. Общий смех был ему ответом.
– Это те не лошадь! Уже не остановишь! – кричали со всех сторон.
– Да надо ж остановить! Сын у меня тут! Куды ему на Соловки?!
– Тихо! На все воля Божья! – громко сказал Василий. – Раз Господь так управил, что отрок на барке остался, так и поплывет с тобой в Соловецкую обитель! Стало быть, так тебе надо, чтобы от грехов тебя избавить!
– Его мне там только недоставало!
– Молчи, не прекословь!
Кудлатый парнишка посмеивался. Василий заметил это.
– Что, и тебе охота потрудиться во славу Божью? – строго спросил он.
– Охота, господин хороший.
– Хм… Неспроста ты, видно, тут оказался. Грехов, что ли, накопил?
– Накопил!
– Какие ж у тебя могут быть грехи?
Федька принялся перечислять. Кроме налитого в молоко огуречного рассола, в списке были еловые шишки, засунутые в перину, мачехины чулки, вывешенные на крыше на манер флюгера, залитая в ее коты жидкая каша. Докладывал он звонко, матросы стали прислушиваться, и наконец раздался смех.
– Ладно, будет, – прервал его Василий Игнатьевич. – Я понял, что ты с мачехой не поладил, а родной батя тебе не заступник.
– Что она, злыдня, скажет, то он и делает.
– Видно, давно от них сбежать собирался? – спросил Родионов.
– Давно. А некуда было, – признался Федька.
– И ты за Митю ухватился? Нарочно все подстроил? – Голос у Родионова был строг, строже некуда, а рот кривился – на уста рвалась улыбка.
– Тебе бы в ярмарочные деды пойти, народ веселить. А в обители не до смехотворения. Это ты понимаешь? – спросил Василий Игнатьевич.
Голос был не менее строг, чем родионовский. Парнишка немного смутился.
– Понимаю.
– Вот и славно, Федор. А меня Василием звать, коли станешь кликать дядькой Василием – отзовусь. И ты также…
Это
