распахнула стропы,
Как будто все могло случиться.
Но…, выли сирены, мигалки..,
Порхала бабочкою юбка балерины,
И танцовщица убегая,
Трясла своим подолом длинным.
Кружился зонтик в озоне,
Нога в пуанте, как в вазоне,
Как стебель на высокой ножке
Согнулась в «па»,
И, в гроб цветок упал.
Шла медленно,
Не поднимались ноги, волоклись,
«Мечта» еще держала, и исчислялась в «га»
Но вечности тропа у ног лежала,
И, метр всего отмерила нога, второй, – другая.
Пошла…
Тихонько, не спеша, но, гордо!
Пиджак салатной точкой бил аккорды,
В конце тоннеля темного мелькал.
Актриса скрылась за кулисы без оваций,
И, занавес упал!
Был для нее окончен светский бал!
А, люди уходить не торопились,
Еды в тарелку каждый нагребал…,
Все лезло в горло, ком им не мешал,
Прекрасен, чист, и свеж банкетный зал,
Белым бело,
Лишь только далматинец капнул каждой чашке,
Чернильно темное пятно.
Ворона каркала истошно
Дотошно выученный текст,
Уже давно играть не модно,
Но фоном зазвучал оркестр…
Противно!
Все кончилось, и все уже не то,
Так хочется закутаться в пальто,
И пуговицы застегнуть на два Барто,
И обернуться бегством в детство,
Язык закинув на плечо…
Нет, ну, а «чо»?
Всем стало ясно:
Мир не так устроен…
Строенье вроде у него простое, но, не понять,
Хоть кто то бы сумел все разжевать,
В раскрытый рот сложить!
Заглоченые слюни – научат жить.
То вдруг притих горы высокой склон,
Вулкану кажется, что спит, и видит сон:
Раскрытой пастью губ – зияет рана,
Из челюсти клещами выдран зуб,
И кровоточит коренная яма.
Дымится, как» вагон в давильне тесной»
Слов не убрать из легендарной песни
Поэзии классического жанра,
Он плющит под своим огнивом склон.
Разорвана земля на пополам.
Харкает кровью кратер и ревет,
Нарывы вскрыты, требуха горит,
А женщина, ликует и поет,
Суд женским танцем, – жесткий аудит.
Сотрет дотла, боль вырвет из груди,
Вздымаются легко порхая рюши,
Любой каприз для взбалмошной души,
Когда обидою твое дыханье душит,
В борьбе
