align="center">«В сумерках промозглого рассвета…»
В сумерках промозглого рассвета,
В придыханьях зябкой тишины
Не будите, граждане, поэта.
Пусть он видит розовые сны!
Пусть, внезапным оглушён успехом,
Выдернув козырного туза,
Видит Лужники и Политех он.
И богинь горящие глаза!
Видит тиражи в десятки тысяч
И журналов «толстых» корешки,
Позабыв, как, в кабинеты тычась,
На кулак наматывал кишки.
Он – дитя беспечности и света,
Вымыслы кроящий на краю.
Не будите спящего поэта.
Пусть ещё понежится в Раю!
А не то – взъерошенный и пылкий,
Мятые пересчитав рубли,
Он в ларёк помчится за бутылкой —
Выдержать давление земли!
А не то – занюхав коркой хлеба,
Раскидав наброски на столе,
Он рванёт в распахнутое небо
Или закачается в петле.
Небеса прочертит как комета —
И растает пылью золотой!
Не будите, граждане, поэта,
Под счастливой спящего звездой.
Пусть звучит шагаловская скрипка
И читает станцы Мандельштам.
Пусть блуждает детская улыбка
По надменным горестным устам.
Пусть витает он в потоках света,
Радостью несбыточной лучась.
Не будите, граждане, поэта.
Дайте быть калифом хоть на час!
Пусть подступит к подбородку Лета,
Ставя эпикриз в земной возне.
Не будите спящего поэта!
Дайте умереть ему во сне.
Лёвушке Болдову
Жил поэт в миру как на квартире —
Яркая в туманности звезда,
и служил он бескорыстно лире,
только стерегла его беда…
Душу вырывал не на потребу —
Словно факел, вспыхивал во мгле,
но рванул в распахнутое небо,
крылья нам оставив на Земле.
Руки теребят цветки гвоздики,
стынет на ветру печаль-слеза.
Задохнувшись в безнадёжном крике —
в памяти живут его глаза.
Ангелы-хранители над нами.
И уже прощёные грехи…
Шепчем посиневшими губами
искренние вечные стихи.
Стопка водки, чёрный ломоть хлеба.
Тризна. Фото в рамке на столе —
ты рванул в распахнутое небо,
крылья нам оставив на Земле…
Джемали Чочуа (Ялта)
Поэту Льву Болдову
Пусть подступит к подбородку Лета, Ставя эпикриз в земной возне. Не будите спящего поэта! Дайте умереть ему во сне.
Пусть его душа парит над миром
И отстанут грусть, печаль и боль.
Отслужил душой ранимой лирам
Истинной поэзии король.
И в лучах мерцающего света,
На распутье золотых дорог,
Может,
