представить, что может ответить ВИЛ. Тем более, что впопыхах приготовлений к вечеринке с ним никто не разучивал что надо отвечать, видимо рассчитывая на его благоразумие. Где-то позади охнул Залужин.
Гости оценивающе рассматривали ВИЛа. Они были похожи на мясников, которым привели на продажу корову и они пытаются понять, стоит ли она того или нет.
– Я чувствую благодарность, – наконец сказал ВИЛ. – Я благодарен тов… господину Симонову, господину Залужину и всему проекту тем, что дали мне второй шанс. Дали возможность заглянуть в будущее.
– При социализме-то на такое денег не найдёшь! – крикнул кто-то из зала.
Я присмотрелся. Это был Красногромов – начальник госбезопасности. Этот грузный человек с лоснящимся лицом вальяжно развалился в кресле и смотрел на ВИЛа поверх бокала. Это был крайне умный и крайне опасный человек с очень большими возможностями. И, получается, главный начальник Глеба.
– И я рад, – продолжал ВИЛ, игнорируя выпад из зала, – что благодаря вашим инвестициям, вашему вниманию, опыт этого проекта позволит сохранить в веках лучшие жизни. Важные жизни, которые будут двигать мир вперёд, где нас ждёт больше невероятных открытий.
Симонов расплылся в улыбке, как довольный кот. ВИЛ сказал именно то, что от него ждали. Ильич сделал шаг назад от трибуны. Симонов вновь обнял его и чуть ли не расцеловал, но только хлопнул его плечу. Зал разродился жидкими овациями, многие делали какие-то пометки в смартфонах. Кажется, всё сложилось удачно и «Ранасентия» получит средства на продолжение исследований. Красногромов, от мнения которого зависело покровительство государства, благосклонно кивал и посматривал на молоденькую официантку.
Симонов продолжил свою речь, приглашая всех желающих прийти в лабораторию и лично оценить проходящую там работу. ВИЛ, быстрым шагом, прошёл мимо нас, не удостоив взглядом:
– Идёмте, Борис.
Мы с Алиной переглянулись и поспешили за ним. Он практически бежал по коридору, мимо мелькали огромные старинные окна. Голоса позади стихли. Наши шаги гулким эхом отдавались в древних сводах. Возле выхода нас встретила охрана, посадила в один из лимузинов и мы отправились в штаб-квартиру. Алина сразу же поехала к себе домой.
Всю дорогу ВИЛ молчал, неотрывно глядя в окно. За стеклом мелькала вечерняя столица. По мере удаления от центра, пейзаж стал меняться: стало гораздо больше суеты и машин, наши водители включили мигалки и прохожие, как испуганные воробушки, выскакивали прямо из-под колёс. Даже на такой скорости можно было рассмотреть оборванцев, шлюх, пьяниц и безразличных ко всему полицейских. Наш кортеж мчался по идеально ровной выделенной полосе, в то время как рядом лежала, разбитая ямами, перегруженная магистраль, заполненная всевозможными авто, тонущими в выхлопных газах старинных двигателей внутреннего сгорания.
Я тоже молчал. Мне было стыдно за то, как я вёл себя перед приёмом. И ещё почему-то было стыдно за происходящее за окном. Оправдания себе я найти не мог. Так же молча мы дошли до
