Лекс за ней. Свечи мерцали, сзади Склеп Иваныч командовал остальными: «Так, наливаем, под сладкое, ну же, дружно! Игнат, куда ты опять водку, давай наливку…»
– Осторожно, ступенька, – предупредил Лекс, подхватывая Казю под локоть. – И еще одна. Ты какой торт любишь, кстати? Я «Прагу», а ты?
– Я тоже «Прагу», но больше – «Три шоколада».
– О, да, я тоже! Как я про него забыл? Не поскользнись, тут лепестки роз…
– Ага, вижу!
– А ты пробовала настоящий австрийский этот… Как он называется…
– «Захер», что ли?
– Точно! Пробовала? В Австрии?
– Я в Австрии не бывала, но…
Казя и не заметила, как они спустились по каменным ступеням, щедро усыпанным розовыми лепестками, под землю.
– Где мы?!
Они стояли у торта. Торт возвышался на круглом высоком столике в центре огромного овального зала с колоннами по периметру. Тут было не очень светло и очень красиво. Как на старинных винтажных открытках.
Лекс по-прежнему придерживал ее под локоток. Все остальные неведомым образом нарисовались вокруг.
И здорож Фёдр с ними.
– Добро пожаловать на Потустороньку! – сказал Фёдр.
А маньяк Маня добавил:
– Пусть земля будет тебе пухом!
Игнат одним движением раскрыл рюкзак и из него полетел пух – белоснежный, невесомый. Летел и летел.
– Оу! – произнесла Казя и… расплакалась.
Глава 3
Каких не берут в ходильники
– Она реально плачет! – поразилась тетя Таня.
Остальные:
– Ага.
– Какое там плачет – рыдает!
– Настоящими слезами!
– Настоящими???
Лекс пальцем снял со щеки Кази слезинку и лизнул:
– Соленая!
– Да это у тебя палец соленый.
– Тогда так… – Вторую слезинку Лекс слизнул прямо у Кази со щеки. И вынес окончательный вердикт: – Соленая!
Если раньше Казю кто и облизывал, то это были собака и кошка. Собака по кличке Пушкин, маленький вертлявый болонко-шпиц, жила у бабушки, радовалась всем-всем и каждого норовила лизнуть в нос или во что удастся. Кошка Мидия сперва тоже была бабушкина, а затем переселилась к Казиной опекунше, Инне Степановне. Мидия обладала независимым характером и от представителей человеческого рода старалась держаться подальше, ее даже в шутку величали Мидией Мизантроповной. Казя редко оставалась ночевать у своей двоюродной тетки Инны, ведь опекуншей та была формальной: до Казиного совершеннолетия оставалось менее года, когда бабушка умерла. К этому моменту Кассимира уже стала студенткой, жила в общаге в Москве и в Пущино приезжала редко. Но в один из приездов, оставшись на ночь у Инны, вдруг проснулась среди ночи от навалившейся на грудь тяжести. Оказалось, это Мидия Мизантроповна, наглая морда, устроилась на ночлег прямо на гостье. Едва Казя открыла глаза, как Мидия по-деловому придавила ее голову
