поглощал все ее внимание; теперь, когда у нее стало двое детей, она расчищала землю и делала многое другое: целыми часами сажала картошку, посеяла морковь и репу. Такую жену не скоро найдешь. А ко всему этому разве она не ткала? Она пользовалась каждой минутой, чтоб побежать в клеть и спустить пару шпулек, и выходила у нее полушерстяная ткань для нижнего белья на зиму. А потом окрасила пряжу и наткала синего и красного холста себе и ребятам, подбавила еще цветной пряжи и сшила тюфяк Исааку. Все необходимые и полезные вещи, и вдобавок такие прочные!
Ну, и вот семья новоселов стала крепко на ноги, и если урожай выдастся хороший, то им можно будет позавидовать. Чего еще не хватает? Разумеется, сеновала, овина с молотильным током, это цель на будущее, и она будет достигнута, как и остальные цели, дай только время! Вот и маленькая Сребророжка отелилась, козы принесли козлят, овцы ягнят; молодняк так и кишел на пастбище. А люди? Элесеус уже бойко разгуливал на собственных ножках, а маленького Сиверта окрестили. Ингер? Должно быть, опять затяжелела, очень уж раздобрела. Что такое прежде был для нее ребенок? Ничего – то есть очень много, хорошенькие малютки, она гордилась детьми и давала понять, что не всем бог дает таких больших и красивых детей. Ингер усердно наверстывала молодость. У нее было обезображенное лицо, и она прожила молодые годы как отщепенка, парни не смотрели на нее, хотя она умела и плясать, и работать, они пренебрегали ее лаской, отворачивались – теперь настало ее время, она развернулась, зацвела пышным цветом и носила детей.
Сам Исаак, хозяин, остался тем же серьезным и угрюмым, но ему везло, и он был доволен. До прихода Ингер он жил смутной и тусклой жизнью, знал только картошку да козье молоко, да смелые кушанья без названия; теперь он имел все, что мог пожелать человек в его положении.
Снова настала засуха, снова неурожай. Лопарь Ос-Андерс, приходивший со своей собакой, рассказывал, что народ в деревнях скосил ячмень на корм скоту.
– Да неужто? Стало быть, совсем уж плохо? – спросила Ингер.
– Да. Но у них был хороший лов сельдей. Дядя твой Сиверт здорово нажился.
– У него и раньше кое-что было! И в котелке, и в печке!
– Точь-в-точь как у тебя, Ингер!
– Да, слава богу, не на что пожаловаться. Что же про меня говорят дома?
Ос-Андерс качает головой и льстит: у него и слов нет, чтоб передать.
– Если хочешь кружку парного молока, так скажи, – говорит Ингер.
– Не беспокойся! Вот разве чуточку собаке. Появилось молоко, появился корм для собаки. – Лопарь услышал музыку из горницы и насторожился:
– Что это?
– Это бьют наши часы, – отвечает Ингер, готовая лопнуть от гордости.
Лопарь опять покачал головой и сказал:
– У вас есть дом, и конь, и деньги, скажи мне, чего у вас нет!
– Да, мы уж и не знаем, как благодарить бога.
– Олина велела тебе кланяться.
