ноздрями одно из них. Кольцо причудливо вытянулось и исчезло в глубинах носа. По телу прошлась волна мимолётного блаженства.
– Отчего ж в некурящее не сели? – спросил незнакомец, щурясь.
– Мест не было… – соврал Победоносцев.
– Это положительно странно! Положительно!
– Чего же здесь, простите, странного?
Победоносцева уже очень тяготила эта вынужденная компания.
– А то, что я обошёл состав и не нашёл с кем и словом перекинуться! Хорошо, что нашёл хотя бы вас. А то что же, помирать прикажете со скуки в этом железном гробике? Смотрите, как отделали: стены бархатные, дерево, позолота. Ей-богу, гроб на колёсах.
Он откинулся на спинку дивана и расхохотался. У Виктора Георгиевича дёрнулась щека. Негодяй только что поймал его на лжи. А в том, что перед ним негодяй, Победоносцев не сомневался. За годы работы в Третьем отделении он безупречно научился выявлять неблагонадёжный элемент. Там он насмотрелся и на горе-студентиков, помутившихся рассудком под влиянием западных идей; и на сектантов, закапывающих себя в землю целыми деревнями; но более всего на разномастных жуликов, выглядящих и ведущих себя ровно так, как это делал навязчивый господин.
Купе заполнилось дымом настолько, что Победоносцев едва различал уже физиономию напротив.
– Ужасная привычка, ужасная! – посетовал незнакомец и вдавил окурок в хрустальную пепельницу. – А ведь как распространилось его употребление в высшем обществе! Знаете почему?
– Просветите меня…
Господин довольно цокнул и наклонился поближе:
– Некоторые утверждают, руководствуясь, видимо, собственным опытом, что этот злосчастный табак, – он отогнал руками дым и поморщился, – ослабляет детородную функцию. Не выходит ли из этого, что правящий класс стремится, подсознательно конечно, к купированию репродукции, дабы форсировать собственный катагенез, или, если угодно, вырождение?
Беседа принимала престранный оборот.
– Зачем же это кому-то может понадобиться?
– А затем, что чувство вины за угнетение других классов отравляет жизнь несравнимо сильнее, чем измельчённые листья какого-то американского растения.
«Подозрительно, – размышлял Победоносцев. – Очень подозрительно».
– Отчего же вы сами курите, раз осознаёте такие материи?
Господин повернулся к овальному зеркальцу в простенке и некоторое время рассматривал себя.
– Смерть, – наконец ответил он, – нагоняет нас слишком быстро. И, чтобы суметь оторваться от неё, нужно предпринять нечто более смелое, чем отказ от невинных привычек.
«Сумасшедший, – догадался Победоносцев, подмечая про себя идиотскую улыбку и дёрганые манеры. – Форменный идиот».
– Вы ко мне, собственно, за каким делом?
Незнакомец завертел головой, словно в купе мог быть кто-то ещё.
– Сударь милостивый… Состояние вашей
