а на ней повисли жемчужные слезки, и отразились в них лица, знакомые и чужие. Княжич Якуб, бледный, с посиневшими губами, как есть мертвец. Светловолосый крепкий мальчик, сжимающий трясущимися руками книгу, – не иначе Элькин любимец, дальнегатчинский Тадек. Но князь не стал разглядывать, потянул дальше. Заплаканное личико Эльжбеты – сколько же было в те поры княжне, не более двенадцати. Хорошо умел скрывать свои беды Казимеж, никто из соседей и подумать не мог, что наследник уж несколько лет бессилен. Ай да старый лис, знать, надеялся нового наследничка слепить, да годы подвели…
Влад нахмурился. Что-то мешало, не позволяло двинуться дальше. Словно висело на памяти княгини охранное заклинание, умелое, сильное. Но Черный князь оказался сильнее – шепнул, и тотчас выскочил узелок на леске памяти, а за узелком – злое, исковерканное болью лицо старой няньки и…
Ухнуло в груди чернского господина. Узнал. Хоть и не видел ни разу, а тотчас узнал. А может, принял желанное за верное, жажду за правду.
Рыжеватые выгоревшие прядки, серые глаза, перепачканное пылью детское лицо…
– Была она там, – сам себе вполголоса пробормотал Владислав.
– Была, – подтвердила неживым голосом очарованная княгиня. – Девочка… Эльке в служанки… Яблоки украла… У нее… Без камня…
– Что без камня? – резко спросил Влад. – Что у нее было? Чем она колдует?
– Здесь… – Агата потянулась рукой к горлу, замолчала, задышала прерывисто, словно кто сдавливал ей грудь.
– Что? – громче спросил князь, вцепляясь длинными темными пальцами в пышную белую ручку Агаты. – Что у нее было?
Боль от сильных пальцев высшего мага пробила брешь в тумане, окутавшем княгиню. Она с усилием втянула ртом воздух. Тонкая леса памяти щелкнула, обрываясь, и выскользнула, ушла в темную глубину. Агата закрыла глаза, задышала тихо, покойно.
– Игор, – кликнул Владислав, поднимаясь со скамейки, где оседала спящая княгиня. – Отнеси мою дорогую тещу в ее опочивальню.
– А свадьба… – начал было Игор, но не договорил, потому как господин надменно приподнял брови.
– Через четверть часа проспится наша лебедь бела. Успеет еще побуянить. А вот о разговоре этом запамятует, и ты не напоминай. Из опочивальни уходи сразу, а по дороге служанок к хозяйке позови, мол, князь Казимеж за супругой уже несколько раз посылал…
Владислав обернулся к окну, неожиданно жадно втянул грудью душный, сладкий от цветочного меда воздух.
– Была она здесь, Игор, – зло выдохнул он, ударив широкой ладонью по подоконнику. – В тот день была, когда топь княжича изломала. Сильна девка – за обиду свою сторицей отплатила. Не желал бы я ее во враги, Игор, а в союзники… Да за это…
Князь нехорошо ухмыльнулся, коснувшись пальцами груди и кувшинчика на золотой цепочке:
– За такую союзницу отдал бы плаксу-бяломястовну со всем ее приданым. Только вряд ли дастся нам вечоркинская ведьма живьем, с такой-то силищей.
