люди убиты, – пояснила она и склонила голову, позволив черным прядям упасть на плечо. – Тебе не следовало брать всех этих мужчин в корону Метрии, и так сильно разгонять мою болу тоже не следовало. Из-за череды случайностей мы потеряли много времени. Если бы ты послушал меня, вы бы давно вернулись в лагерь.
– Ее голос прозвучал мягче, словно та разговорилась после долгого молчания:
– Я помню, как выпал первый снег. Помню первые корабли у этих берегов. Помню, как опустели города на севере, и я помню тебя, сын Эстебаса из Синделина. Пятнадцать лет – долгая дорога для человека. Я помню тот день, когда ты нашел «Буквогрыз». Однажды ты уснул с ним и увидел сон.
Дабы придать вес своим словами она подняла руку и обвела холл, задержав перст на массивной двери с замком.
– Тенталько-Меру. Мой храм. Мирай тоже здесь побывал.
– Кто он такой?
– Мирай был ученым, как и ты. Один из шести верховных жрецов забытого народа, который вы называете «созидателями».
Женщина замолчала, покосившись на Корда.
– Эти жрецы носили амулеты с волшебными камнями. Каждый был вместилищем энергии. Твой «Буквогрыз» – это камень воли и символ знаний. – Бледная говорила, продолжая упрямо смотреть на мальчишку. – Тысячи лет амулеты жрецов помогали людям, посылая им видения во снах, но никто из носителей не пытался найти место, в котором они были созданы.
– А как же Вистан? Отряд Ренье? Инферт, наконец?
Последнего помнили только они с Вистаном. В конце второго столетия Инферт бродил по острову, изучая каверны и долины в которых стояли храмы. Неизвестно, кем был этот любопытный нисмант, но именно из его дневников орден узнал о созидателях.
– Грабители часто ищут сокровища в руинах, – произнесла женщина, приподняв брови над тем, что у нее было вместо глаз. – Ни один из них не зашел так далеко. Благодаря мне.
Она превратилась в дым и через мгновение уже стояла рядом. За спиной раздался шорох. Это перепуганный Корд отполз подальше.
– Только ты заинтересовал меня, Тантабас. Это я открыла дверь в святилище и оставила камень в зале с короной, чтобы в эту ночь встретить одного тебя.
Острие костяного кинжала обратилось на Корда.
– Пощади мальчишку! Он просто оборванец из трущоб. Кто ему поверит?
Тант закрыл Корда собой, чувствуя, как тот обхватил его за плечи. Женщина опустила лезвие, обратив черные провалы на него, и мягче прежнего произнесла:
– Хорошо. Мальчик будет жить, но нисмантом он не станет.
– Это легко устроить, – без раздумий ответил Тант, помогая юноше подняться.
– Так же, как и ты.
Он хотел было напомнить, что с этим бледная опоздала на три года, но потом вспомнил, что она и так все знает.
– Да. Мальчик может быть полезен, – в раздумьях произнесла женщина и, возложив тощую руку ему на плечо, прошептала: – Он будет жить…
– Спасибо.
– До
