style="font-size:15px;"> – Вот и последний. Спаситель наш, – сказала Настасья Никифоровна, отрубая голову двадцать первому петуху.
После лечения мальчик окончательно поправился, начал улыбаться и радовать бабушку. Все это время Настасья Никифоровна молилась за своего внука.
Так и жили они вместе.
Через полгода к ним приехала Евгения. Она выглядела отдохнувшей и похорошевшей.
Настасья Никифоровна бросилась к дочери на встречу. Они обнялись. – Мамочка, я всего на один день! Еле вырвалась! Утренним поездом поеду домой, – сказала Евгения. – Как сын? – оглядываясь спросила Евгения и после молчания, добавила: «А где вся мебель?».
В комнате у окна стоял маленький стол и один стул, на полу около стены лежало сено.
– Все хорошо. Спит твой сыночек. А мебель пришлось продать. Господи, что твоему сыну пришлось пережить! Доченька, как ты жить с этим будешь? Как такой грех отмолить-то, доченька? Настасья Никифировна не выдержала и зарыдала.
– Мама, мама, расскажи! Что произошло? – просила Евгения. – Нет! Дай на сына, вначале, посмотреть.
Настасья Никифоровна проводила дочь во вторую комнату, где в детской кроватке спал мальчик. – Как вырос! Спасибо мамуля, – тихо сказала Евгения и долго смотрела на сына, потом взяла мать под руку, и они вернулись в комнату Настасьи Никифоровны. Женщина принесла дочери горячий суп и свежий хлеб.
– Ты давай поешь с дороги, а я рассказывать буду, – успокоившись и вытерев слезы сказала Настасья Никифоровна, и она, в подробностях, рассказала дочери как удалось спасти внука. – Господи, и передать не могу! Женя, это не по-людски! Матрона так и сказала, внучек твой родился сегодня, молись за душу его. Ой Женя, Женя нагрешили мы как, теперь всю жизь надо отмаливать этот грех, – причитала Настасья Никифоровна, раскачиваясь.
Евгения сидела молча, затем вытерев накатившиеся слезы, строго сказала: «Все обошлось! И это главное! Это судьба у моего сына такая, а у кого она сейчас легкая, скажи?»
– Не знаю, такой то грех просто так не пройдет. Молиться тебе надо и в церковь сходить – исповедаться. Ой доченька, как тяжело! – продолжала причитать Настасья Никифоровна.
– Ты думаешь, сходил в церковь и все, хорошим человеком стал? Нет мам, не верю я в это. Сын жив и здоров, спасибо тебе, выходила. Если бы с ним что-то случилось, простить бы себе не смогла. А сейчас все хорошо. Если все обошлось, значит судьбе так угодно, значит мы на правильном пути, мам. Радоваться надо, а не плакать, что Владик жив и здоров, – ответила Евгения.
– Но в церковь ты все же сходи! – продолжала настаивать Настасья Никифоровна.
– Хорошо, схожу! – ответила Евгения и по доброму посмотрела на мать, затем подошла и крепко ее обняла.
Утром на следующий день Евгения уехала.
Первое время после возращения от матери, Евгению преследовали навязчивые мысли о сыне, но она старалась отгонять
