зато́ вы, Гедими́новичи, свои́х завсегда́ примеча́ли и на вы́ручку спеши́ли! – пари́ровала та, мо́жет быть да́же сли́шком ре́зко, что́бы каза́ться просты́м проявле́нием матери́нского беспоко́йства.
Почу́вствовав э́то, князь оби́женно засопел.
– Ну ведь неле́пость говори́шь, Ма́ша! Мы с тобо́й два́дцать лет в супру́жестве, трои́х дете́й вы́растили. Си́льно нам меша́ло?
Княги́ня бро́сила бы́стрый взгляд на испу́ганную дочь, насу́пила бро́ви и в сердца́х махну́ла руко́й:
– Ты, Михал Дани́лович себя́ с роднёй-то не пу́тай. У нас с тобо́й по любви́ всё сла́дилось. Не забы́л, как под мое́й светёлкой ноча́ми окола́чивался, а пото́м у отца́ выма́ливал? Катька, отрокови́ца ещё, жениха́ в глаза́ не ви́дела. А женишку́ пятьдеся́т годко́в сту́кнуло!
– Я всё по́мню. – произнёс князь в сердца́х хло́пнув ладо́нью по столу́ – То́лько не го́же ба́бе му́жу при де́тях пере́чить. Не вводи́ меня́ в грех, Ма́ша. Не согла́сна – молчи́. От Катьки мно́го не тре́буется. Вся́кая неве́ста для своего́ жениха́ роди́тся. Сперва́ сте́рпится, пото́м слю́бится. А князь Ива́н – хоро́ший челове́к. Зря не оби́дит…
Прислу́живавшая за обе́дом клю́чница, ма́ленькая, суха́я как вя́ленная во́бла, ба́бка лет девяно́ста о́т роду, сопровожда́я слугу́ несу́щего большу́ю, дымя́щуюся кастрю́лю с юрмой , по́сле слов кня́зя да́же кря́кнула с доса́ды.
– Ты Ми́шка, чего́ расхорохо́рился? – закрича́ла она́, подступа́я к кня́зю и тряся́ ма́ленькими кула́чками|кулачка́ми покры́тыми ста́рческими пя́тнами – Не коня́ продаёшь, а до́чку за́муж выдаёшь. Тут обду́мать всё|все тре́буется. Чай не на войне́!
Уви́дев пе́ред собо́й неожи́данного проти́вника, князь на удивле́ние споко́йно и миролюби́во пробаси́л:
– Ты, ба́ба Ду́ня, не лезь, тебя́ э́то не каса́ется. Са́ми разберёмся…
– Как э́то не каса́ется? – всплесну́ла рука́ми бо́йкая стару́шка – ты, Мишаня, чего́ говори́шь-то? Я у кня́зя Дани́лы Васи́льевича , поко́йного, ца́рствие ему́ небе́сное, почита́й полвека служи́ла. Тебя́ ча́душком голожо́пым на рука́х носи́ла, а пото́м дете́й твои́х пе́стовала, так что оксти́сь, го́лос свой я здесь по пра́ву име́ю…
Услы́шав слова́ стару́хи Пе́тька с Ва́ськой, давя́сь от сме́ха, захрю́кали в рукава́ кафта́нов, но уви́дев стро́гий взгляд отца́ и деревя́нную ло́жку в его́ по-крестья́нски кре́пкой руке́ они́ тут же смени́ли выраже́ния лиц с безу́держного весе́лья на смире́ние и по́лное приня́тие неизбе́жного.
Ба́ба Ду́ня меж тем подошла́ к Катьке и, погла́див её по голове́, доба́вила, гля́дя на кня́зя ста́рческими слезя́щимися глаза́ми – Ты не спеши́ Ми́ша. Тут де́ло ва́жное. Не ошиби́ться бы!
Князь Михаи́л уста́ло махну́л руко́й, бро́сил на стол ло́жку, встал и́з-за стола́ и подошёл к откры́тому на́стежь окну́.
– Тут ду́мать не́чего. Всё уже́ решено́. – твёрдо произнёс он, – Как сказа́л, так и бу́дет и, ты ба́ба Ду́ня, мне во́ду не мути́, а то в дере́вню отпра́влю, бу́дешь ко́шкам о моём
