голова казалась тяжелой… Стоящая в прихожей жена держала на руках семимесячного Германа. Малыш дергал ее темные волнистые волосы, и женщина устало закрывала добрые карие глаза. Ян посмотрел на нее так, как будто давно не видел. Как и всегда, она казалась ему взрослой, сильной и умной женщиной.
На самом деле Мария и вправду была старше Яна на три года. Ей было тридцать, и Ян действительно выглядел гораздо моложе. Когда пара была в городе, проходившие мимо девушки с интересом осматривали их. Мария видела, как внешность ее мужа притягивает женский пол: смуглый, темный, с глубокими синими глазами и тонкими губами, он представлялся женщинам в образе «мачо». Но как только через знакомых девушки узнавали, что у этого двадцатисемилетнего «мачо» есть жена и пятеро детей – их руки опускались сами собой. Они видели, как покоривший их сердце мужчина обнимает «темноволосую счастливицу» и тут же начинали обнаруживать в ней недостатки. Недостатки искали все, даже Мария, но только не Ян, постоянно затыкавший рот жены по поводу ее послеродового животика.
– Герман, твоя маман устала. Прекрати дергать.
Ян подошел к ней и ребенку, погладил животик и, сказав ей пару слов, ушел в спальню.
Закрыв за собой дверь, он наконец почувствовал себя спокойно в уединении и тишине. Его глаза сверкнули в темной комнате, и холодный пот крапинками выступил у него на лице. Скачок волнения встрепенул его, он закрыл дверь на замок и, подойдя к письменному столу, зажег старинную железную лампу.
Скрипнул стул, открылся ящик, дребезжащая рука достала чистый белый лист. Ян интуитивно нашел толстую ручку и дикими глазами уставился на листок. Во взгляде было какое-то необъяснимое чувство. Тут было горе и страх, любовь и ненависть, мучение и молитва, бешенство, непонимание, в конце концов, злость! Налетевшие на него воспоминания врезались кинжалом в грудь. На белую рубашку покатились соленые капли. Горестные глаза захватили расплывчатое изображение их семьи. Небольшая фотография в темной рамке приветливо стояла на столе. Улыбающиеся дети, жена, Августа и даже Зосима – все были на ней. Его взгляд просветлел, и как завороженный он несколько секунд неотрывно смотрел на Зосиму. После этого он пододвинул к себе листок поближе, взял ручку и начал прерывисто писать.
Зосима не спала. Она молилась. Ее общение с Яном могло происходить хоть когда, пускай даже так, через фотографию. Все было в каком-то напряжении. И плохо было не только Яну, плохо было почему-то всем.
Августа тоже попала в этот список. Возвращаясь домой довольная и радостная, она резко потеряла в себе все положительное, что несла домой. Самым грустным для нее в этот день было то, что Глеб не обмолвился и словом…
Августа решительно завернула в знакомый дворик, зашла в первый подъезд многоэтажного дома и тут скорость ее ходьбы потихоньку стала уменьшаться. Когда девушка дошла до третьего этажа, в ее голове зародилось желание уйти, но ноги сами стали подводить ее к чернеющей в углу двери. Августа подняла руку и с неожиданно
