к холодным губам, проститься с ним навсегда.
После окончания траурных мероприятий дождалась приёмного дня для посещений и поехала в больницу. Они встретились на свидание с сыном все в той же жуткой полутемной комнате.
Как Мария Ильинична не готовилась к встрече и не пыталась сдерживать слезы, они хлынули из её глаз, едва она увидела Костю.
Догадавшись, что произошло что-то нехорошее, он испуганно спросил:
– Мама, что случилось?
– Горе у нас сынок, – отвечала Мария Ильинична. – Отец умер.
В первый момент Костя не мог вымолвить ничего другого, кроме, как только растерянно повторять:
– Как же так? Как же так?
Она принялась рассказывать, время от времени, смахивая ладонью со щёк катившиеся слезинки:
– Все началось, когда ты попал в психбольницу. Очень он переживал, вставал по ночам, курить на крыльцо по пятьдесят раз выходил. Болел долго, всё на диване лежал, вздыхал. Потом стал выпивать. Дальше – больше. На днях, когда меня дома не было, выпил с похмелья какой-то гадости и отравился. – Мария Ильинична опять залилась слезами.
Костя принялся её успокаивать, но ему самому, чтобы прийти в себя требовалось время. Не стало человека, с которым он прожил бок о бок многие годы, радовавшегося вместе с ним его удачам, кто поддерживал в трудные минуты. С глубокого дна памяти всколыхнулся эпизод из раннего детства, как отец подкидывает его под самый потолок, а он заливается счастливым смехом. На глаза навернулись слёзы. Не стало близкого человека, словно капли высохшей росы, лёгкого порыва ветра. В нём самом осталась память об отце – осязаемая, но невидимая. Найти и ощутить в полной мере ту отцовскую близость стало уже невозможно, и от этого становилось грустно и тоскливо.
Он проводил мать и до вечера не мог найти себе места. Время, проведённое в психиатрической лечебнице, и до этого страшного известия сильно утомило. Непреодолимо тянуло вырваться из сумрачных, пропавших лекарствами и хлоркой стен. Почти всю ночь, не смыкая глаз, он пролежал на больничной кровати. Чёрная, сгустившаяся пелена за решетками на окнах в ответ на обращенные вопросы: «Есть ли справедливость на свете? По всему получается, что нету. Для чего тогда о ней так часто и красиво проповедуют в книгах?» – хранила молчание.
Темнота, как ночной зверёк, всё ещё цеплялась коготками ночных теней за оконное стекло, когда к ним в палату поступил новый больной.
Это был маленький щуплый человек с бородой, ни слова не понимавший по-русски. При свете синей дежурной лампочки над дверью, делавшей предметы вокруг явленными из потустороннего мира, страшно тряся небритой щетиной, он вдруг полез к нему в кровать. С большим трудом Кости удалось отбросить иностранца от себя. На шум прибежал медбрат и уколол обоих.
Начало наступавшего дня походило на предыдущее и не обещало ничего нового. Да и что могло произойти, если солнце вставало над землею, чтобы дать свет и тепло
