От чего бывает вдруг этот тягостный недуг… – мелодично продекламировал Коля Штырь, не отрываясь от взятой в библиотеке брошюрки, и снова заткнулся.
Остальная присутствующая троица резалась в морской бой «по-адмиральски», то есть каждый одновременно против двоих.
В двадцать два с мелочью с вахты пришел сменившийся старлей, поприветствовавший всех довольно неожиданным образом:
– Здорово, покойнички!
Отложившая блокноты троица и оторвавшийся от санпросветброшюры Штырь удивленно воззрились на вошедшего в кубрик.
– Это почему же мы покойнички? – очень осторожно поинтересовался наконец один.
Остальные пальцами изобразили в воздухе вопросительные знаки, как у них было принято.
– На мостике шорох, будто отряд тральщиков приходит сегодня ночью, а дивизион эсминцев – к семи утра. Идем в Кронштадт завтра.
– Здорово!
– Вот это новость!
Довольный Штырь швырнул книжку вниз и прыжком слетел с верхней койки.
– Погодь, а покойники при чем?
– Ну как же, не за пирогами, чай, идем…
– Слушай, да хватит тут себе «тайну заколоченного чердака» строить. Говори толком, что услышал, а то сейчас бить будем.
– Ага!
– Ладно, тогда слушайте. В Кронштадт идем буквально на несколько дней, так что развлечений не предвидится. На нас и Иванова будут ставить всякое новое радио, заменят часть боезапаса. По дороге – учения по приему топлива на ходу. Ни о чем пока не подумали?
Ему никто не ответил, все молчали.
– Двоих, сказали, командируют в город, в управление картографии, и тоже, наверное, не за урюком. Кто со мной поедет?
– Я!
– Идет, ты первый сказал. Остальные остаются и грузят всякое барахло.
– Сокол ты мой ясный… – Алексей поковырял мизинцем в ухе, демонстрируя недопонимание. – Кепско уразумил, глупарь такой[85]. А че, прямо не сказал никто, куды мы потом направимся, а?
Старлей осмотрел его сверху вниз, прищурившись.
– Ты мой умный… He-а, все, как и ты, в недоумении. То ли забьем погреба репой и капустой и будем угощать датчан, то ли…
– М-да… Вот это новость… Коля, ты сегодня в читалке был, в газетах ничего особенного не видел? Типа там: «Злобные буржуйские агрессоры испытывают тяжелое похмелье… И просят героических советских штурманов поскорее освободить от них угнетаемый пролетариат… Пока им совсем не сплохело…»
– М-да… – согласился Зуб. – Это могло бы дело объяснить.
Штырь отрицательно покачал головой: все как обычно. Из-за двери было слышно, как кто-то, топоча ботинками, промчался по коридору в направлении носа. Штурманы переглянулись и, не сговариваясь, начали одеваться.
Конец
Скверно понял, вот такой я глупый (
