намерен был продолжать учиться, а иногда и подражать.
В быту Новиков тоже был хорошим примером. Всегда чистое обмундирование и обувь, безупречно выбрит, подшит, аккуратно подстрижен, системно занимается физической подготовкой, но умеренно. Не трезвенник, но и в вопросе выпивки была культура. Никогда не видел его явно пьяным. Мы могли запросто выпить бутылочку конька на двоих, под легкую закуску и на этом поставить точку. Получалось так что выпивали мы еженедельно, точнее не чаще чем раз в неделю, в среднем, и всегда в меру. Даже, такая мелочь, то как он принимал пищу в полевых условиях вызывало у меня уважение. Никогда не наваливал себе на хлеб куски, такие которые не могут пролезть в рот, даже когда торопился. То есть в любых условиях оставался офицером. Подкупало меня и то что он, как и я, в отличии от большинства не любил анекдоты, не слушал их и никогда искусственно не смеялся. Именно у него я перенял манеру рассказчику анекдота прямо заявлять:
– Я не люблю анекдоты и не слушаю их.
Конечно, человек, который впервые слышал такое был шокирован, но за то в дальнейшем я избавлялся от обязанности делать вид что слушаю анекдот и изображать искусственный смех, иногда не в попад.
Даже на музыку и литературу у нас (Новиков, Игорь, Серега и я) были общие взгляды. Мы терпеть не могли попсу и с удовольствием слушали иностранный рок, джаз, кантри. Не любили поэзию, но с удовольствием читали прозу, даже советскую, Михаила Шолохова и Василя Быкова, например. Все имевшиеся у нас толстые журналы ходили по кругу и по заведенной традиции из нашего круга не уходили, мы их не давали никому.
Особое уважение у меня вызывало то что Новиков сразу уничтожал обнаруженные у солдат гитары, потому что солдатский песенный фольклор часто напоминал тюремный, а его мы и слышать не могли. Зато, когда в Шаумяновском районе выяснилось, что у нас в роте есть хороший аккордеонист, то Новиков быстро достал аккордеон и ноты, заставил аккордеониста разучить французские мелодии, а потом еще и петь тирольский йодль. Было смешно слышать йодль, но на фоне гор очень хорошо, и не применено это приводило к психологической разрядке личного состава. Мы слушали аккордеон с удовольствием. Этого аккордеониста он регулярно направлял по взводам, иногда вместе с замполитом и таким образом он еще выполнял миссию привития солдатам хорошего вкуса (так он мне сам как-то признался).
Но особенно мне нравилось, как Новиков мог расположить к себе любого человека. Эта высота оставалась для меня неприступной.
К этому времени я уже знал, что, как и я Новиков пошел поступать в училище осознанно, по призванию, что он очень хорошо закончил обучение в школе и все его отговаривали в свое время от поступления в военное училище.
У нас с ним было много общего, я был его любимчиком. Но не другом, между нами была очень большая дистанция, которая не сокращалась, и даже это обстоятельство вызывало у меня уважение к этому человеку.
У меня оставался без ответа вопрос как этот человек смог завоевать столь непререкаемый
