об этом я скажу тебе чуть позже, – дьявол потихоньку распалял любопытство, раскачивал неокрепшую и успокаивающуюся черную душу Павла. Хотя нет, еще не целиком черную, со светлыми пятнами, но очень черными и прочными границами.
– Почему?
– Я хочу тебе кое-что показать, прежде чем расскажу дальше. – С этими прозвучавшими словами местность вокруг них стала причудливо меняться. Горы и скалы начали подниматься вверх, ледяная темно-синяя поверхность менять очертания, освещение перескакивать по всем цветам солнечного спектра. Легкая дрожь под ногами и в воздухе сопровождала эти метаморфозы. Видения вокруг менялись все быстрее и быстрее, и скорость изменений, возрастая и пугая, начала вызывать у Павла легкое головокружение. Это продолжалось не очень долго, а прекратилось также внезапно, как и началось.
Сказать, что увиденное Павлом вызвало у него большое удивление, было бы не совсем верным. Когда-то давно в детстве, а может позднее, в юности, он сталкивался с подобным описанием или, если будет угодно, с трактовкой преисподней. В памяти его так примерно все и сохранилось: черные с огненно-красными всполохами текущие реки, душераздирающие крики нечеловеческой боли, мелькание чертей и огромных размеров ровные площадки с кипящим, фыркающим и брызгающим маслом. Не удивление, а досада, вызванная банальным подтверждением народных страшилок появилась у Павла. Впрочем, досада эта сменилась ощущением неописуемо ужасного давления, которое оказывала на психику грандиозность происходящего вокруг. Казалось, что конца и края нет всем этим рекам, соединяющим «сковороды» и текущим мимо, этим стонам и крикам.
– Все верно, ты не в состоянии увидеть границ моих владений, – голос дьявола снова стал настолько мощным, что казалось, будто бы он исходит отовсюду. Именно поэтому Павел и оглянулся, пытаясь определить источник голоса. Даже во сне, скорее от неожиданности, на мгновение ему стало страшно и омерзительно одновременно.
– Я и сам себе что-то последнее время не нравлюсь, толстый стал, бесформенный какой-то. Раздобрел, или правильнее, по-вашему, будет сказать, разозлел, – голос опять стал тише и терпимее. – Уж очень вы, люди, много грешить стали. Хотя я не жалуюсь, просто не успеваю адаптироваться к новым поступлениям душ.
Павел уже понял, что мысли его, читаются с такой же легкостью, как и слова на бумаге. Страх и омерзение немного отступили, да и голос не заставлял резонировать каждую клеточку организма, вызывая ощущение неожиданного самовзрыва. И, тем не менее, он чересчур ворчлив и болтлив для дьявола.
– Скука, скука и ничего более, движет мной, мой новый друг. – Рядом опять стоял нормальный человек, такой же, как и при первой встрече. – Иногда я не прочь поболтать и поворчать. Быть дьяволом тоже не легко, да и вообще, в основном это моя работа, за сотни веков просто надоевшая. Ведь все время одно и тоже: грешные души, черти, да еще и вечный контроль. Да, да, именно контроль. А ты как думал? Да, вот возьми твой случай, например.
Не очень внимательно слушавший до сих
