получше моего. Тогда мы узнали, что для нас практически невозможно завести еще детей. Никакое лечение не поможет. Лучшим вариантом было бы опекунство, но мне это не подходит.
Это открытие повергло меня в пучину отчаяния, которую я скрыла и от Макса, и от всех своих знакомых. Мой образ мышления только добавлял стресса к браку и сложному времени, когда Майе было два и три годика.
Я погружаюсь в мысли о прошлом и вспоминаю, как в два года Майя нашла перманентный маркер и разрисовала свое лицо и стены. Я отошла в туалет буквально на две минуты и не могла поверить тому, сколько вреда она успела причинить за это время. Я неделю оттирала маркер с ее лица, а стену пришлось перекрасить.
Когда Майе было три, я открыла в ее комнате упаковку подгузников-трусиков ножницами и забыла их там. Я думала, она спит, но она почему-то решила отрезать свои волосы под стать кукле. На голове остались проплешины, словно лишай. Я два дня плакала и видела ночные кошмары о том, что ее волосы никогда не отрастут.
Я кое-как пережила ее истерики, и мы долгие годы восстанавливались от неплодородности Макса. И вот я снова в подвешенном состоянии. Мне не нравится это чувство. А если результат положительный? Я уже смирилась с тем, что одного ребенка достаточно. Убедила себя, что у меня больше не получится. Я очень хочу еще одного, но, если говорить со всей честностью, я наконец вернулась к душевному равновесию – ну или хотя бы куда лучше со всем справляюсь, – и еще один ребенок, когда мне сорок, может подтолкнуть меня к нервному срыву.
С другой стороны, снова топот маленьких ножек, хихиканье и гуканье, считать пальчики на руках и ногах, обнимашки – все это может улучшить мое настроение. Я могу перетерпеть усталость. Я уже так делала, и я выжила. Как говорится, все, что нас не убивает, делает нас сильнее. У Майи может появиться напарник для игр. Она будет хорошей старшей сестрой и будет мне помогать.
Я вытерла потные ладони о спортивные штаны, сделала глубокий вдох и уже собиралась посмотреть результат, как на телефон пришло сообщение от Мел.
Мел: Привет, чика, como estas?
Я: Хорошо. Ты как?
Мел: Тоже хорошо. Как в Дерьмошире?
Я: Без тебя уже не то. Я собиралась устроить чаепитие для нашей компании.
Мел влетела в Спрингшир могучим ветром, к которому никто не был готов, и покинула его так же. Она немного по-другому видела жизнь – к этому ее привело пережитое. Она переехала полгода назад, чтобы устроиться на работу в Нью-Йорке.
Мы встретились, обсуждая идиотские правила нашего района. Объединение провело встречу, на которой объявило, что трава не должна быть выше четырех дюймов[13] и они будут проводить замеры. Мел шепнула мне, что есть у нее кое-что, что они могут замерить, и показала средний палец. Мы быстро стали друзьями.
Мел переехала вскоре после того, как к ней обратилась полиция объединения с фотографией ее умирающих кустов. Ей сказали либо убрать их, либо заплатить баснословную сумму. Она не стала выкапывать
10 см.
