войском стоял густой бор, и солры, покидая таверну, с восторгом глядели на громадные сосны, которые великанами упирались в ярко-голубое небо. А на самих солров поглядывал из-за ставней народ – к гостям по зиме здесь были непривычны. Кто-то из жителей уже выходил из домов, закутанный в шубы, меха, готовый заняться обычным хозяйственным делом. Мориус был городком неторопливым, степенным, ведь леса не располагают к поспешности. Одни только дети были неподвластны этой степенности: то и дело их, любопытных, и гвардейцы, и матери отгоняли от огромных коней, чтобы их ненароком не пришибли.
Лука Мальгерб запрыгнул в седло рыжего мерина.
– В Данк-Хыш, господин? – спросил он нарочито бодро, а внутри сжавшись от нежелания.
– Да, Лука. Фураж закуплен?
– На пару недель!
– Еда?
– Лепешки, вода, засоленная свинина. До Граговки должно хватить.
– Тогда выдвигаемся!
Держа на руках Мариэльд, будто дитя, Филипп посадил ее впереди себя. Конь пофыркал, отчего вокруг столбом взметнулась морозная пыль, побил копытом, и граф, графиня, гвардейский отряд, слуги, а также проводник Барт, найденный тавернщиком, покинули Мориус. Все они двинулись не по широкой тропе, которая уводила назад на равнины, а по узкой, туда, куда сворачивает редкий путник или торговец, – к горам, ввысь!
Глава 2. Данк-Хыш
Спустя неделю после того, как отряд покинул Мориус, леса стали редеть и покрываться проплешинами. Чем выше забирался Филипп со своим отрядом, тем ниже становились сосны, сменяясь кривыми елями. Земля стала горбата, бела, пока не превратилась в унылые горные пустоши, укрытые лишь травой, да и та сейчас пряталась под снегом. Скудели запасы пищи. И пока солры находили себе пропитание, охотясь, вампирам приходилось туго. Все чаще Мариэльд облизывала сухие губы, а Филипп постоянно покашливал, чтобы успокоить першение в горле. Хуже придется, пожалуй, лишь слугам-поварам, Хрумору и Чукку, – хоть они и сумели поесть в Мориусе, но впереди их ждали голодные дни.
Тем не менее, несмотря на трудности, путешествие пока было относительно спокойным.
В один из дней, когда в небе раздался клекот беркута, распластавшего крылья в воздушных потоках, Филипп вдруг схватился за притороченный к седлу лук. Разящая стрела унеслась ввысь. Мгновение спустя беркут уже лежал на снегу. Граф тогда напряженно поглядел на него, ожидая, уж не покажется ли кто? Однако беркут так и остался беркутом, мертвым и совершенно неподвижным. Солры тогда общипали его на перья и добавили их к своим вороньим, как трофей. Вглядывалась в птицу и графиня Мариэльд. Что пыталась она высмотреть в убитом создании – прибытие брата или подтверждение безумия Белого Ворона, – непонятно.
А когда на землю, как снег, стало падать любое крылатое создание, будь то гарпия или орел, Лука не выдержал и спросил сидящего у костра графа:
– Милорд,
