, точнее с кого начинался и состоялся Байкал, мы потом, с дрожью в коленках, и, не только…вспоминали. Помнили и тех, кто не случайно оказались рядом…и, не всегда плечом к плечу…кого занесла нелёгкая в ту, совсем не парковую зону, из которой они так и не вернулись.
Мне всегда, почему то жаль тех, кто стоит на таких грязных берегах Оки и Орлика. Хлюпает удилищем по этому скопищу грязи. Вот им за спасение рыбки от отравления, нужно поставить памятник. Такой – рыбак в полной амуниции и пескарь маленький, рыбка, конечно гордость – поймал. Но, увы, это уже не рыбка. И, уже не червяк но, ещё и не пескарь…– мутант.
… А тут такое. Встретил товарищ.
– Что, неужели, правда, едешь на Байкал.
– Да, еду. Без мотоцикла, поездом.
– И точнее, не на Байкал, а на севере этого моря, так его там величают, в нескольких километрах от него, есть озерцо, чуть поменьше Байкала, называется Фролиха. Вот туда мы двинем. Идёт весь професорскопреподавательский состав, детской художественной школы. До отъезда три месяца. Но подготовка началась полным ходом.
Рита и Эдик преподают живопись. А сейчас, дома, – дума. А как таам. Кто и сколько нас.
– Людей должно быть минимум и максимум – три. Один у костра – двое идут тайгу.
Рита.
– Страшно одному у костра.
Эдик.
– Зверь к огню не идёт.
Рита,
– Всё равно страшно.
Я.
– Конечно, страшно. Говорят в Думчино или в Железнице, почти в городе, рядом, всего шесть километров, от троллейбусной конечной остановки, выскочил дурной кабан, с клыками, как у мамонта бивни, кривые такие и большие… и съел, в собственном доме крестьянина.
– А почему в доме?
– Да зима, мороз, а в домике печка, сосновые дрова, запах, тепло. Замёрз кабан вепрь, к теплу потянуло человеческому.
– Правда, Коль?
– Рита, разве таким горем шутят.
– А ребята в нашей школе говорят своим родителям, ты такое им рассказываешь, что приходят, покажите его, так пацанам нравится твой жуткий юмор. Правда а? Коль?
– Ну, говорят соседи, его точно проглотил, да целиком. Воон у него рыло пятак, клыки, как турецкая кривая сабля, так ещё отнял у мужика, для храбрости,– целую пивную кружку самогонки.
Рита сидит, на лице – глубина безмерного горя, спрашивает.
– А зачем ему этому вепрю клыкастому, да самогон, да столько, да он же окосеет…
– Рита, мужики пьют, для храбрости. Вот и этот хватанул для того же.
Она сидит, приумолкла, штурмовку готовит. Эдик навалил кучу схем, карт, маршрутов.
– Видишь сколько зверья. Нужно обязательно ружьё. Он показывает карту, где обозначены все птицы и звери. Их так много, – глаза разбегаются.
– Мы когда ходили там по тайге за день десяток рябчиков на ужин было.. На стоянке общиплем и, в котёл.
– Нее, в котёл не то, их на вертел. Да на огонь, да острой приправы.
– У. Ух…! Шашлык по – грузински. Ох, и блюдо. Ах, вкусно.
– Неет, Коль, в суп их, знаешь навар!
– Дудки. Лучше жареного на костре с дымком ничего нет.
– Да ты не видел и не ел такой бульон.
– Эдик, пойми, это не мясо, которое поболталось в воде.
– Нет, ребята, давайте лучше учить разговорную речь бурятов, а, а я думал речь, которую понимают зверюшки, для общения и расширения нашего кругозора.
– Ну, вот что, например, значит сайн байна?
– Это по бурятски, здрасьте.
– Ага, Эдик, встретился я с мишкой и говорю ему по бурятски, здравствуй кума, новый год, и где тут у вас переночевать можно без этих, мать их за ногу, комаров? Так да Эдик?
– Вот, смотри, видишь карман, это бухта, здесь мы на байдарке, рванём напрямую, с грузом, – один будет на вёслах, переправлять наше снаряжение. Экономия времени и сил. Остальные ребята идут ножками. Но в три раза длиннее, это тебе не Ленинская улица в Орле. Тайга, комары и жара летом как у Коли Иваныча в Крыму. Только комариков чуть побольше, чем в аду чертог у чертей. И, знаешь, почему её прозвали так красиво и душевно – Ай – Яй? – Все там идущие произносят и совсем не так как Клиберн, поют и прелюдию и основную мелодию со словами…Ай, ой, ай, аяяй, что бы вы гады передохли эти комары, нет, тучи комаров.
– Эдик, не пугай, я, правда и раньше не питал особой любви к этим кровопийцам, но ты меня очень обрадовал.
– Ну а баярте – до свидания.
