серебряными ложечками с фамильными гравировками на ажурных черенках. Все эти вещи также будут спасать их во времена голода и безденежья, а оставшиеся предметы былой роскоши останутся лишь горьким напоминанием об ушедшем, навсегда потерянном времени их расцвета, полного красоты и изящества.
Под угрозой оказался и особняк Самариных, за который получала арендные платежи Екатерина Николаевна. Как только весть о революционных событиях долетела до Европы, тётя Катя обратилась к Токаржевичам со срочной просьбой – забрать наиболее важные документы, раритеты и ценные вещи из её личных апартаментов в особняке. Это были старинные бумаги, вещи и мебель, переходившие из поколения в поколение от семьи фельдмаршала Румянцева и других родственных линий фамилии.
Котя с несколькими своими друзьями незамедлительно исполнил распоряжение тёти Кати и перенес в несколько приемов часть раритетных вещей, бумаг и мебели в свою квартиру. Также он несколько раз ходил за книгами из библиотеки кабинета. Однако все реликвии забрать из особняка Самариной не представлялось возможным. Дожди и ранние холода не позволяли. Домашние посчитали, что летом это будет легче осуществить.
Наконец был подписан постыдный мир, военные действия прекращены, и тётя Катя могла бы вернуться в Москву. Но куда?
По Москве зимой прокатилась волна мародерства. В один из вечеров Котя традиционно возвращался из Высоко-Петровского монастыря по Богословскому переулку и увидел двух людей неопределенного вида, которые выносили зальную люстру из дома, где квартировали Всеволжские. Котя её сразу узнал.
Он остановил молодцов и спросил, что они сейчас делают и чем занимаются? Услышав, что они несут эту вещь в скупку, Котя как опытный коммерсант пообещал заплатить им два золотых рубля, если они доставят люстру в его квартиру. Молодцы с большой охотой согласились и были очень довольны и друг другом, и благополучно завершившимся делом.
Так люстра Всеволжских оказалась в квартире Токаржевичей.
А к лету 1918 года настал черед национализации. Особняки опечатывались, мебель и вещи описывались, что-то куда-то уносилось и вывозилось, а потом на двери навешивались амбарные замки и уже никого туда не пускали. И в этих обстоятельствах, закончив в 1918 году два курса Коммерческого института, Котя принял решение его оставить. Какой теперь коммерсант и какое предпринимательство? Да и как он сможет дальше учиться без книг и кабинета тёти Кати? Тем более, что он служит в театре, который всё сильнее его затягивает в ремесло и времени на что-то ещё уже катастрофически не хватает.
Национализация моментально лишила тётю Катю не только дохода от аренды особняка, но и места проживания. И проведя впроголодь в Ницце еще один 1919 год, в январе 1920 года она почила. Хозяин отеля прислал телеграмму. Домашние, посовещавшись, собрали деньги на дорогу и отправили Котю срочно в Ниццу хоронить Екатерину Николаевну и принимать наследство.
