хлопая себя по коленам.
– Это ты-то – пес смердящий?! Ай да шутник, ай да проказник! Молодец, угрыз меня знатно. Ты уж об том молчи, сделай милость, не то дознаются – засмеют. Пальцами показывать будут. У меня в канцлерах – пес смердящий!
Борис, как мальчишка, снова залился смехом, и, глядя на него, подобрел и дьяк.
– Ладно, Борис Федорович! Буде тебе… давай уж лучше я отвечу тебе – ты просил поделиться – а дело-то нешуточное… – он помолчал, собираясь с мыслями, потом тихо заговорил: – Разве я не подсказал? Не поделился всем, что сведать довелось, не указал твоей милости на то, где главная опасность таится…
– Да, да! – нетерпеливо перебил его Борис. – Ты обо всем поведал и на все указал. Только главного не присоветовал, что мне со всем этим паскудством делать, как с ним бороться?!
– А уж это, государь, тебе виднее… – уже начав говорить, он понял, что сейчас и сам сотворит глупость – подольет масла в огонь, подпортит и без того уже неладные отношения, но остановиться почему-то не сумел. – Ты правитель, тебе и решать!
С минуту они пристально глядели в глаза друг другу, словно меряясь силами, потом Годунов пожал плечами и беспечно рассмеялся.
– Что ж… верно – решать мне! А вот обиду зря в сердце таишь. В стае двух вожаков не бывает, так что не обессудь, – Борис развел руками, изобразив на лице сложную смесь сочувствия, скрытого торжества и добродушной иронии.
Екий все же лицедей! – подумал дьяк. – А вот меры не знает…на этом-то и поскользнется, ибо настоящему вожаку лицедействовать с умом да с оглядкою надобно. Хотя… и я не без греха! – неожиданно для себя он совершенно успокоился и покаянно вздохнул:
– Твоя правда, Борис Федорович! Да и какой из меня вожак… лучше я своим делом займусь, – он озабоченно глянул на стол, заваленный свитками. – Ты хоть разобрался с ними, на досуге-то?
– Кое с чем разобрался… – кивнул Годунов, – а боле не смог… – он запнулся и продолжал уже тише: – небось и сам видишь, недужится мне, иной раз так мотает, что и себя не помню, не то что грамоты!
Щелкалов дернулся в своем кресле, потом попытался что-то сказать, но закашлялся, а когда заговорил, голос его звучал хрипло:
– Видел, конешно… однако ж мыслил – лекари твои аглицкие помогут… не дело это, Борис Федорович! Ой не дело… впереди вон сколько дел! А ты… в паре мы с тобой, правитель государства Московского! Ты уж не подведи…не расстраивай старика!
– Будет тебе, Андрей Яковлевич! – улыбнулся Годунов. – Может, с Божьей помощью все обойдется! Не ко времени, конешно, зато вижу, ты мне не враг…
Щелкалов как-то странно глянул на Годунова и грустно усмехнулся:
– Будь я врагом, нешто стал бы я говорить тебе правду? Мы же, люди, ох как ее не любим! – дьяк вздохнул и, понимая, что лучше перевести разговор на другое, указал на свитки: – А об этом не беспокойся, я разберусь.
– Сделай одолжение! –
