тысячи фунтов
Это начинается со стиснутого кулака,
лоснящегося от пота. С пары глаз,
высматривающих конвой в зеркале заднего вида.
Радио, музыка, которую заглушил
адреналин, заменив ее сердцебиеньем,
большой палец, дрожащий над кнопкой.
«Деньги на ветер», – вот что думает Сефван,
когда закуривает сигарету и втягивает дым,
ожидая в своем такси на перекрестке.
Он вспоминает лето 1974 года, когда высоко
взметалось сено на вилах и плавно
низвергалось, как водопад волос Шатхи,
и хотя это было давно, он все еще любит ее,
помнит ее, замершую в зарослях тростника,
где буйвол охлаждался по плечи в воде,
помнит ее, счастливую от поднесенных кувшинок,
и сожалеет о том, что жизнь пошла наперекосяк,
что навсегда умчались годы, легкие, как сено,
звонкие, как удар железа на улице, как шрапнель,
летящая со скоростью звука, чтобы разверзнуть
для крови и шока его – человека, который под конец
думает о любви и крахе, и нет никого рядом,
чтобы утешить его напоследок.
Сержант национальной гвардии Лёдуи
говорит, но не слышит произнесенные слова —
и даже неплохо, что его барабанные перепонки
лопнули, ибо это придает миру некий покой,
хотя перекресток заполнен людьми, которые
носятся в панике (их ноги размываются в пятна),
как лошади на карусели, накручивая и
накручивая путь, вращаются колеса
опрокинутого вездехода «Хамви»,
люк пулеметчика, откуда его выбросило —
теперь для него таинственная темная дыра
в железе песочного цвета, и если бы мог,
он забрался бы туда обратно,
и хотя его ногти царапают асфальт,
у него нету сил пошевелиться:
шрапнель разорвала его грудную клетку,
и он истечет кровью через десять минут,
а пока он видит себя окруженным загадочной
красотой, сиянием света среди разрухи,
вот женская рука дотрагивается до его лица – нежно,
будто это рука жены, которая с удивлением обнаруживает
обручальное кольцо на его раздробленной руке —
яркое золото, утопающее в плоти
до самой кости.
Рашид проезжает мимо свадебного салона
на велосипеде, вместе с ним Сефа,
и перед тем, как воздух задрожит и расколется,
он мельком увидит в витрине салона
отражения тротуара, мужчин и женщин,
гуляющих и беседующих, или нет, мгновение ясности
перед тем, как каждое из отражений разлетится
вдребезги от взрывной волны,
как будто даже мысль об их существовании
разрушится, освободившись от формы,
взрывная волна опрокидывает манекены,
изображавшие мужа и жену
за мгновение до этого, – они не могли
ни прикоснуться
