и, жестом разрешив ему снова занять свое кресло, добавила: – Настасья скоро принесет чай. Я вижу, вы уже облюбовали себе уголок.
Откинувшись на спинку кресла, она сцепила руки за головой и устремила взгляд на огонь из-под полуопущенных век.
– Это время дня я люблю больше всего, а вы?
Чувство собственного достоинства все же подвигло его ответить:
– А я уж испугался, что вы забыли о времени. Должно быть, Бофорт оказался очень увлекательным собеседником.
Ей это показалось забавным.
– А что, вы долго ждали? Мистер Бофорт возил меня смотреть несколько домов, поскольку, кажется, здесь остаться мне не позволят. – Но, похоже, она тут же выкинула из головы и Бофорта, и его самого, и продолжила: – Я никогда не видела города, где существовало бы такое предубеждение против des quartiers excentriques[33]. Какая разница, где ты живешь? Мне сказали, что это вполне респектабельная улица.
– Она не модная.
– Не модная?! Неужели вы все придаете такое значение моде? Почему бы самим не создавать моду? Впрочем, наверное, я жила до сих пор слишком независимо. В любом случае, теперь я хочу вести себя так же, как все вы, чтобы чувствовать себя в безопасности и ощущать поддержку.
Он был тронут так же, как накануне вечером, когда она говорила, что нуждается в советах.
– Это именно то, чего хотят для вас ваши друзья. Нью-Йорк абсолютно безопасное место, – добавил он с оттенком сарказма.
– Ведь правда? Это чувствуется, – воскликнула она, не замечая иронии. – Находиться здесь – это все равно как если тебя как хорошую девочку, сделавшую все уроки, везут на праздник.
Аналогия была вполне благонамеренная, но его она все же немного покоробила. Сам он был не прочь отпустить шуточку в адрес Нью-Йорка, но не любил, когда это позволяли себе другие. Интересно, понимает ли она, насколько это мощный механизм, подумал он, и догадывается ли, что он чуть не перемолол ее? Ведь злосчастный обед Ловелл Минготтов, который пришлось латать с помощью всевозможных «обрезков общества», должен был показать ей, как близка она оказалась к катастрофе. Но либо она совершенно не сознавала, что прошла по краю пропасти, либо триумф на вечере у ван дер Люйденов затуманил ей взгляд. Арчер склонялся к первому предположению, догадываясь, что для нее Нью-Йорк по-прежнему нечто единое, и это вызвало у него раздражение.
– Вчера вечером, – сказал он, – Нью-Йорк расшибся для вас в лепешку. Ван дер Люйдены никогда ничего не делают вполсилы.
– Да, это так любезно с их стороны! Прием был таким милым. Похоже, все относятся к ним с большим почтением.
Ее формулировки были едва ли подобающими, так можно было сказать разве что о чаепитии у старых добрых мисс Лэннинг.
– Ван дер Люйдены, – ответил Арчер, сам сознавая, как напыщенно звучат его слова, – самая влиятельная сила нью-йоркского общества. Увы, из-за слабого здоровья миссис ван дер Люйден они очень редко принимают.
Она
Эксцентричные районы (
