полнился ароматом запеченного изюма и жареных цыплят. Егеря внесли тушу, и четверо молодых поваров принялись натирать мясо солью, мятными листьями и сливочным маслом, вырезать оставшиеся железы и жилы. Доусон глядел хмуро: еще недавно олень был так прекрасен и благороден, а теперь…
– Муж мой!
Позади стояла Клара с тем любезным выражением лица, которое обычно принимала в минуты крайнего утомления, грозящего перейти в изможденность. Блестящие глаза и углубившиеся ямочки на щеках ввели бы в заблуждение любого – кроме тех, кто знал ее всю жизнь.
– Жена моя, – откликнулся Доусон, готовый проклясть весь двор за один ее усталый взгляд.
– Можно тебя отвлечь? – Она отступила на шаг, приглашая в дальний зал. Барон закусил губу от досады – не на жену, а на то домашнее бедствие, ради которого его призывают. Он коротко кивнул и шагнул было вслед за Кларой в тихий сумрак относительного уединения, как вдруг его окликнули:
– Вы что-то уронили, милорд.
У лестницы стоял один из младших егерей – молодой, с крепким подбородком и открытым лицом, одетый в геральдические цвета Каллиама. Он протягивал барону окровавленный кусок рога. Слуга, окликающий барона Каллиама, как ребенка, потерявшего игрушку… Доусон нахмурился, руки сами собой сжались в кулаки.
– Как ваше имя? – спросил он, и молодой человек побледнел при одном звуке его голоса.
– Винсен, сэр. Винсен Коу.
– Вы не из моих людей, Винсен Коу. Собирайте вещи, и чтоб к ночи вас здесь не было.
– М-милорд?
– Добиваетесь, чтоб вас высекли? – рявкнул Доусон.
Кухня, шумевшая внизу лестницы, вмиг затихла – все разом взглянули на говорящих и тут же потупили глаза.
– Нет, милорд, – ответил егерь.
Доусон, повернувшись, шагнул в сумрак коридора, Клара не отставала. Она и не думала его укорять – в тени лестницы она прильнула к нему и зашептала почти в самое ухо:
– Симеон, когда вернулся, спросил горячую ванну. Я не стала выгонять всех из синих комнат и велела приготовить дом Андры. У восточного крыла, помнишь? Там гораздо удобнее, и трубы устроены хитроумно, не дают воде охлаждаться.
– Отлично, – кивнул Доусон.
– Я приказала никого не пускать – кроме тебя, конечно. Тебе ведь нужно с ним побеседовать, я знаю.
– Не могу же я нарушить омовение короля!
– Отчего бы нет, милый? Скажи, что я по забывчивости тебя не предупредила. Я упомянула, что после охоты ты предпочитаешь именно те ванны, все очень правдоподобно. Разве что король начнет расспрашивать слуг, и они скажут, что ты пользуешься синими комнатами. Но вызнавать тайком – слишком грубо, не в характере Симеона. Как ты думаешь?
Доусон даже не подозревал, что у него на душе такой тяжкий груз. Был.
– Чем я заслужил такую несравненную жену?
– Ничем, тебе просто
