подобные трения очень редко приводили к открытому бунту и междоусобице – исключением можно считать мятеж Одо, младшего брата Генриха I, который в 1041 году вступил в союз с двумя непокорными графами против короля, но был быстро разбит.
Еще более важным обстоятельством для рождения будущей Франции явилось то, что почти все потомки Гуго Капета были ответственными, можно сказать, старательными правителями. Это, конечно, не означает, что каждый из них являл собой пример политических талантов и личных добродетелей. Так, Филипп I[52], поражавший современников уже своим внешним видом (по свидетельствам хронистов, он был очень высок, громогласен и в зрелые годы чрезвычайно тучен), имел весьма пеструю, если не сказать больше, личную жизнь и порой участвовал в предприятиях, которые слабо сочетались с королевским достоинством, – например, в ограблении итальянских купцов, следовавших через его владения. Именно это деяние подвигло папу Григория VII направить в 1074 году французским епископам письмо с гневным осуждением короля: «Немало времени прошло с тех пор, как королевская власть во Франции, некогда славная и необычайно могущественная, начала ухудшаться и лишилась всех добродетелей… Причиной тому – козни дьявола, который нашептывает вашему королю, коего следует называть не королем, а тираном»[53]. Однако гнев папы был явно продиктован не только аморальностью короля Филиппа, но и тем, что в разгоревшемся тогда между духовной и светской властью споре об инвеституре[54] rex Francorum не проявил лояльности Риму.
Последнее очень важно: Капетинги тщательно блюли свои интересы, оберегая их перед поползновениями то папы, то императора, то своих же могущественных вассалов. Начинать приходилось с собственного домена, где то и дело вспыхивали конфликты между владетельными сеньорами, светскими и церковными феодалами. Большая часть царствования Людовика VI, прозванного Толстым (он унаследовал от отца склонность к полноте), прошла в бесконечных походах по центральной Франции, то есть преимущественно по королевским землям, с целью усмирения и наказания смутьянов. При этом Людовик старался как можно чаще напоминать вассалам о своих прерогативах в качестве верховного судьи. Вот один из характерных эпизодов, который приводит в жизнеописании Людовика VI аббат Сугерий из Сен-Дени, друг и приближенный короля: «…Граф Матье Бомонский, движимый старыми обидами, восстал на своего тестя Гуго Клермонского, человека знатного, но мягкого или, скорее, даже простоватого. Он занял целиком замок Лузарш (Luzarches), половина которого до этого уже была его, согласно брачному контракту, и готовился защищать башню силой оружия при помощи вооруженных людей. Что оставалось делать Гуго? Поспешив к защитнику королевства, он в слезах припал к его ногам и умолял его помочь старому человеку, оказать поддержку ему, столкнувшемуся со столь серьезной угрозой. „Я предпочел бы, мой щедрый господин, – говорил он, – чтобы все мои земли достались тебе, тем более я все равно держу их для тебя, чем моему недостойному зятю. Если он
Филипп, кстати, был наполовину славянином – его матерью была Анна, дочь киевского великого князя Ярослава Мудрого, давшая сыну столь необычное в то время для франков имя – по наиболее распространенной версии, в честь апостола Филиппа из Вифсаиды, особо почитавшегося в Византии и на Руси.
Спор об инвеституре – политический конфликт между римско-католической церковью и светской властью, в первую очередь монархами Священной Римской империи – представителями Салической династии, во второй половине XI – начале XII в. С формальной точки зрения речь шла о борьбе за право инвеституры (введения в должность) епископов, которое ранее принадлежало светским правителям, что находилось в противоречии с идеей о полноте власти папы в рамках церкви. Эта идея, активно пропагандировавшаяся Григорием VII и другими сторонниками церковных реформ, привела к столкновению между Римом и императорской властью, которое длилось полвека и формально завершилось в 1123 г. подписанием специального соглашения – Вормсского конкордата. В ходе спора об инвеституре светские государи Европы становились на сторону папы или императора, исходя из своих политических интересов, нередко переходя из одного лагеря в другой, в зависимости от расстановки сил.
