четыре тому назад.
– Надо узнать, в какой день господин Родриг явился сюда в последний раз.
– Нашли ключ от дома в кармане покойника? – робко спросил Бидаш.
– Нет, а между тем дверь была заперта.
Снова наступило молчание, затем комиссар еще раз повторил, что им здесь уж нечего делать, и тогда все направились к дверям. Бидаш, со свойственной ему услужливостью, взял канделябр.
Дойдя до входной двери, все остановились, вне себя от изумления…
Прямо напротив них, на белой крашенной двери отчетливо виднелся отпечаток окровавленной руки с растопыренными пальцами.
IV
В числе новых домов на улице Оффемон один обращает на себя внимание оригинальной архитектурой. Высокий кирпичный фасад резко выделяет его из других домов. Выстроенный из теплого камня, и представляет точный снимок с высоких голландских построек шестнадцатого века, украшающих Амстердамскую набережную.
В темную снежную ночь 26-го ноября, в одном из окон его нижнего этажа, до самого утра горел огонь.
В большом кресле, у дубового резного камина сидела молодая девушка. Она была очень бледна, а ее черные распущенные волосы, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам, еще сильнее оттеняли эту бледность. Ее глаза покраснели от слез, и нервные движения красивых рук, лежавших на ручках кресел, говорило о страшном беспокойстве, мучившем ее.
Времени от времени она вставала и подходила к окну. Она открывала его, не боясь пронизывающего ночного холода, и высунувшись в окно, долго вглядывалась в окружающий мрак, потом, измученная и разбитая, снова возвращалась к своему креслу.
– Порой она открывала дверь и входила в соседнюю комнату, слабо освещенную ночником, склонялась над кроваткой, где спал ребенок лет десяти, с худеньким личиком и длинными белокурыми волосами.
Тогда слезы, которые она храбро сдерживала до тех пор, катились по её бледным щекам.
Наконец часам к пяти утра её терпение истощилось, и она несколько раз нажала кнопку электрического звонка.
Через несколько минут вошла молоденькая горничная.
– Идите сюда, Клара, – сказала ей молодая девушка, разбитым голосом. – Это одиночество убивает меня… Уже третья ночь, Боже мой!.. Но нет, это невозможно… я брежу…
И она стояла, широко раскрыв глаза, как будто страшное видение предстало её взорам.
– Что делать?.. Куда идти?.. – продолжала она, как в лихорадке. – Я уверена, что розыски эти ведутся плохо… у этих людей нет усердия… нет преданности… Я не могу оставаться здесь!..
Она взяла шляпку и дрожащими руками завязала ленты.
– Куда вы, барышня? – печально спросила горничная. – Ведь сейчас ночь.
– Да, правда!.. Но ведь есть же какое-нибудь средство!.. Будь я мужчина!.. – с энергией воскликнула молодая девушка.
Она снова упала в кресло и два часа сидела
