любой работы необходимо подходить комплексно. Это словно ты рассматриваешь 3D-модель с разных сторон. Именно тогда получается наилучший результат. Я творчески переработал более двухсот аннотаций и сделал три книжки. Денег за это, как ни странно, не попросил, только то, что досталось с продаж. Я же работал в команде, а значит, помогал людям! Зато позже, директор открыл под меня кабинет в ГИДУВе, я там вёл консультационный приём в перерывах между сменами. Зарабатывал при этом практически больше, чем на скорой. Потом случилась какая-то мутная история: из кабинета украли часть банок и мой учётный журнал. Доказать Директору, что это вредно прежде всего мне, так как я не получу заработанных денег, я не смог, и мы расстались. Воровку позже нашли, ну а я получил ещё один жизненный урок о доверии к людям – и коллегам, и начальникам.
Потом случайно встретил своих друзей детства, которые открыли аптечную сеть, и вскоре стал работать у них Коммерческим Директором. Как всегда, не бросая любимую скорую помощь.
А потом случилось страшное и забавное.
Забавное, потому что 29 апреля меня вызвал главный врач. Объявил, что на скорой будет создана специальная реанимационная служба, под которую приходят два новейших реанимобиля. А мне предлагается её возглавить, предварительно пройдя обучение. Я дал согласие и с 4 мая должен был приступить к учёбе.
Дальше – страшнее. 1 мая 1998 года мы летели с мигалками на срочный вызов. Я даже не успел увидеть подрезавшую нас на повороте машину. Зацепив правым колесом обочину, уазик «буханка» легко лёг на левый водительский бок, на котором мы и пролетели метров тридцать, если не больше.
Когда я пришёл в себя, уазик уже лежал на боку, остановившись. Я сидел сверху, как паук, а если вернее, как та корова из фильма: «Жить захочешь, ещё не так раскорячишься!» Первые мгновения ушли на осознание себя в этом мире, а потом я увидел своего водителя Сергея. Тело его было в кабине, а вот голову видно не было! Верхняя часть открытой кабины была у него на шее. Видимо, он так неудачно вылетел в неё во время падения. Я уж думал – всё! Но вдруг он зашевелился и захрипел.
Как я открыл свою дверцу вверх, выпрыгнул и подбежал к Серёге, я не помню. Водительская дверь во время падения открылась, подломившись, и не дала уазику сломать ему шею. Перед вызовом мы заправились, и теперь весь бензин из двух полных баков тёк весёлым ручейком прямо через него, заливая рот и нос. От остановки бежали люди, мы приподняли уазик и вытащили почти захлебнувшегося водителя. По рации я ещё успел вызвать помощь, потом догадались отключить клемму аккумулятора, чтобы не закоротило и не вспыхнуло.
Как мы не сгорели, я и до сих пор не понимаю. На мне – ни царапины, на Серёге практически тоже. Вот только у него тяжелейшее отравление бензином. Я успел вызвать ему рвоту, когда приехали наши. Две бригады. Одна за мной, вторая за ним. Меня домой, его – в областную больницу. Я даже успел написать
