осознавал, что такие видения рождаются на базе физического переутомления. Но опять ваятель оказался в этой жуткой Разгуляндии. Денис Харитонович понимал, что тому, кто мыслит образно и, вместе с тем, абстрактно, совсем не сложно погрязнуть в бескрайнем болоте абсурда, который во всех областях культуры и даже науки борзые господа и дамы той страны окрестили постмодернизмом.
Ведь звучит странновато и весьма преждевременно такое определение, поскольку ещё и модернизма-то, как такового, в Разуляндии не наблюдалось. Правда, жалкие потуги и попытки имели место… быть.
Но всякие дешёвые бездарные и невнятные поделки в кино, на сценах театров, в музыке, в живописи, литературе и т.д. не в счёт. Это обычный разгул (или самовыражение) тех творцов, которым следовало бы заниматься погрузочно-разгрузочными работами на тамошних овощных базах, а не превращаться в преждевременный, но пожизненный памятник беспредельной глупости и явного невежества. А ведь ещё и премии застенчиво получали… друг от друга.
Такого рода «творцы» за счёт обновлённых пристрастий зомбированных господ и дам всегда делали крутые «бабки». Даже не все из них понимали, осознавали, что безжалостное и неподкупное время уже слило «гениев» с их творениями в безмерный унитаз. Возмущались, но, как говорится, плыли туда, куда им положено.
Но Денис Харитонович старался халтуру не гнать. Совестливым был и принципиальным даже во сне. Он чётко осознавал, что в той Разгуляндии уже не постмодернизмом назойливо и усиленно веяло или пахло, а зловеще воняло своеобразным… постпатриотизмом. Он там был в большой моде, особенно у олигархов и магнатов тамошней отечественной, образно сказать, кройки и шитья.
Страна из его кошмарных и диких сновидений стояла на голове, по системе йогов, только в слове «йог» в данном случае «г» уместно было бы заменить на «б». В какой-то степени это и являлось бы характеристикой деятельности не «простых», а «сложных» людей, прикипевших своими грязными лапищами к «рулю», жадных до власти и до изысканного разбоя и грабежа. «Своим детишкам – на молочишко».
Сними шкуры с многих десятков миллионов «лишних» людей и… барствуй! Но не только с людишек, Они активно пытались снять шкуры даже с солнечных зайчиков. Правда, это у них не получалось.
Но имел же право Друков, хотя бы, мысленно, протестовать против того, что в абсурдном мире его снов существует, в угоду, чёрт знает кому и не понятно зачем, самая настоящая страна господ и рабов. А людей, которых можно было использовать в качестве вещей, было во многие сотни раз больше, чем тех, кто превратил их, по сути, в безропотных и безвольных животных.
Но даже там, в абсурдном кошмаре Друков оставался художником или, по крайней мере, старался быть таковым везде, всюду и всегда..
Разумеется, Денису не чуждо было новаторство в искусстве. Он, конечно же, считался, в какой-то степени, и авангардистом. Но в пределах разумного, не до такого края, чтобы прибывать мошонку своего полового
