не распространялась).
Не следует думать, что на костры отправлялись только такие люди, как Джордано Бруно или Ян Гус. Святая инквизиция преследовала не только за сознательное отклонение от догматов веры, но и за колдовство и наведение порчи, причем большинством приговоренных за последнее были женщины.
Безусловно, легко, живя в XXI веке, называть это мракобесием. Когда люди не верят в колдовство и в порчу, «охота на ведьм» кажется им невероятной дикостью. Людям Средневековья было гораздо сложнее: лекарств практически не было, и эпидемии неведомых болезней уничтожали людей тысячами. При таких обстоятельствах поневоле станешь суеверным. К тому же молва быстро распространяла секреты, вышедшие за пределы колдовских кухонь. Разного рода ведьмы, похваляясь своими возможностями, сами убедили народ в своей реальности и в своем могуществе – и последовал ответ, последовала, как теперь принято говорить, реакция общественной самозащиты…
Сжигали, конечно же, не только в Испании. Например, когда в 1411 году в Пскове началась эпидемия чумы, сразу же по обвинению в напущении болезни были сожжены двенадцать женщин (в летописи сказано: «псковичи сожгоша 12 жонке вещих»[47]).
Сожжение ведьм. Миниатюраж. XVI век
Просто люди искренне боялись всякой нечисти и верили в реальность вреда от общения с ней. «Суд Линча» в таких случаях вспыхивал сам собой, и происходило это задолго до рождения пресловутого американского судьи Чарльза Линча. Инквизиторы же вырывали обвиняемого из рук озверевшей толпы и предлагали хоть какую-то формальную процедуру расследования, при которой, кстати сказать, можно было и оправдаться. И многие оправдывались…
Да, в эпоху Средневековья полыхали костры инквизиции, но, например, сторонников черной магии преследовали и гораздо позднее XV века.
Церковный собор в Валенсии, проходивший в 1248 году, отнес разного рода ведьм и колдунов к еретикам. В Средние века ересь была страшным уголовным преступлением. Богослов и философ А.В. Кураев по этому поводу пишет:
«На самом деле „нечистоплотно“ обвинять целую эпоху в истории человечества, никак не пытаясь понять мотивы действий тех людей <…> Да, сжигать людей – мерзко. „Еретика убивать не должно“, – говорит Святой Иоанн Златоуст <…> Но историк тем и отличается от моралиста, что он должен понимать логику событий и мотивы лиц, творивших нашу историю, а не просто выставлять им оценки за поведение. Если же моралист осуждает одних преступников (инквизиторов) ради того, чтобы безусловно обелить другую группу преступников (колдунов), то здесь возникает вопрос – а есть ли у этого моралиста вообще нравственное право на то, чтобы считаться моралистом. Так что вовсе не с наукой воевала инквизиция, а с магическим суеверием. Оттого и рождение науки пришлось на пору расцвета инквизиции»[48]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте
Фроянов И.Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. Санкт-Петербург, 1995. С. 135.
Кураев, Андрей. Неамериканский миссионер. Саратов, 2005. С. 30–33.
