как старый светский лев, уже тронутый деменцией. Разочарованность этих гостей начала тревожить меня сильнее их недавних угроз, поскольку я понимал, что хуже, чем быть для них неудобным человеком, можно только став бесполезным. При этом наверняка тот, кто их ко мне послал, не требовал церемониться со мной, если толку от меня не будет. После такого конфуза оставалось лишь рассеянно лепетать, что я ещё могу оказаться полезным.
– Возможно, – задумчиво проговорил тот, что постарше.
А второй добавил:
– Такие слова стоит подкреплять делами.
«Молодой да скорый», – пронеслось в моей голове. Но сказал я не это, а стал на ходу придумывать, что я знаю кое-что ещё, вернее, могу узнать о тайных мрачных делах моих знакомых, об их сговорах и замыслах, вероятно, даже антигосударственного толка, которыми я якобы раньше особо не интересовался только потому, что опасался быть втянутым в какую-нибудь историю, но сейчас я, конечно, готов внедриться в их круги под видом старого товарища и вывести их всех на чистую воду.
Не знаю, убедили ли их мои слова или просто позабавили, но тот, что был постарше, сказал:
– Знаете, как говорят, надо бы дать вам ещё один шанс.
А второй добавил:
– Потрудитесь, пожалуйста. Времени теперь у вас много. И позванивайте нам почаще.
Он взял со стола салфетку и написал на ней номер телефона. После этого гости распрощались и ушли.
Оставшись в одиночестве, я впал в отчаянье. Я выпил, чтобы хоть как-то заглушить это чувство, затем ещё и ещё, пока не стал сам себе смешон. Ведь оперативники могли прийти ко мне и гораздо раньше – я оказался бы таким же мягкотелым тюфяком, тряпкой и трусом. Оставалось только выйти в подъезд и покурить.
Я стоял у окна на лестничной клетке, курил и думал, что в отличие от всех воспетых мной персонажей, я не выпью яда, не заявлю протеста, не ввяжусь в борьбу и даже не сбегу, а просто сдуюсь и рассыплюсь, как прохудившийся мешок.
За окном вечерело, солнце садилось, и ещё один день моей жизни умирал на глазах, но мне было жалко не его, а себя. И всего обиднее казалось то, что идей у меня не было никаких. Я не мог придумать, о чём рассказать, позвонив по полученному номеру, чтобы меня оставили в покое. Хотелось бы сдать кого-то, заложить по-крупному, жёстко предать, оказавшись последней скотиной, но я за свою жизнь так сильно распылялся на никчёмные вещи, что ни до чего серьёзного допущен не был и уже, конечно, не буду. Печальный финал!
В этот момент я услышал знакомый щелчок замка: это вышел мой сосед. В тот день я был особенно рад его видеть.
– Что нового? – спросил я его.
Сосед ответил не сразу. Я заметил, что он сегодня был более угрюмым, чем обычно, если так вообще можно сказать о человеке, который нигде не работает и ни с кем не общается.
– Да ерунда какая-то, не могу понять, – бросил он слегка раздосадовано.
