Дай им прикурить!
Враг не будет долго с этим мириться.
Райзигер принимает донесение с позиции:
– Противник открыл огонь. Очевидно, ищет батарею. Но ложится далеко позади, где-то на полпути выше по холму.
Приходит лейтенант из пехоты:
– Капитан, только что получили сообщение из батальона: атака ожидается в пять тридцать утра.
Мозель наклоняется к Райзигеру:
– Запросите, сколько снарядов хранится на позиции.
Доклад с батареи: около четырехсот выстрелов на орудие. Мозель выхватывает аппарат из рук Райзигера, требует оберлейтенанта Буссе и кричит ему, чтобы он побыстрее обеспечил доставку тысячи снарядов на каждое орудие! Затем проверяет часы – 5:20. Пехотинец всё еще рядом с ним.
– Откуда пришло донесение, лейтенант?
– Похоже, перебежчик, герр капитан.
Мозель поднимает палец ко лбу:
– Значит, через десять минут! Тогда либо болван солгал, либо они имели в виду пять тридцать вечера. Не думайте, что противник настолько глуп, чтобы атаковать без поддержки артиллерии.
Пехотинец пожимает плечами.
Пять тридцать утра. Ничего не происходит. Противник чуть бодрее использует свою артиллерию. Порой ухает и в траншею, но никаких признаков атаки.
Наконец растерянный пехотный лейтенант уходит. Тревогу отменили. Оставлены только отдельные посты, прочие пехотинцы расползаются по укрытиям.
Мозель еще раз осматривает сектор обстрела в трубу.
Скучно.
– Райзигер, садитесь за перископ. Я пошел на позицию. Если что, сообщите.
Взгляд в стереотрубу.
Видно, как вещи, столь далекие от невооруженного глаза, внезапно стали ближе.
Вражеская траншея, узкая белая линия на местности, высотой около фута, внезапно предстает горным хребтом.
Одна гора отделена от другой небольшой долиной.
В каждой долине – черный провал. Из него таращится круглое блестящее нечто – дуло вражеской винтовки. Временами дула дергаются и вспыхивают. Непонятно зачем.
Перед этими «горами» виден лес с мощными стволами и остро зазубренными сплетающимися ветвями – колючая проволока.
Если повернуть трубу вправо или влево, видно, как недосягаемо далеко простирается лес. Границы не видать.
То обвалившийся ствол, то обломанные ветки.
А еще в лесу есть холм. Голубоватый, оттененный красным. О, да там какой-то человек!
Можно представить себе, как вот этот человек лежит себе на солнце и смотрит в голубое майское небо, широко раскинув руки, потому что ведь прекрасное утро и потому что жаворонки поют. Его руки тянутся к свежему клеверу. Но нет, эти люди не видят неба и не слышат жаворонков. Эти люди – убитые враги. В трех шагах от них, возле «гор», их собрат пялится сюда сквозь черную дыру, иногда рукой их собрата блестящее нечто выстреливает поверх них. Это единственное
