style="font-size:15px;"> С охранником, молодым низкорослым парнем, который мне кого-то напоминал, я поплелся внутрь, волочась как теленок за коровой. Обшарпанные белые стены, захарканные красным углы, под лестницей хаос. На четвертый этаж я тащил свой тяжелый скарб сам – никакого лифта. Подивился, что подобострастный охранник, однако, даже не стал помогать мне.
Я все еще дрожал от страха. Хотя, думаю, это не было заметно. Заместо этого, оболочка моя была хмурая и сонная. Я опасался, что утром, а может быть и сейчас, повылезут жильцы – сплошь местные, черные, любопытные люди, каких я узнал в аэропорту – и окружат меня как диковинку, миллион вопросов и глазищ. Жить постоянно на чьей-то ладони, если так можно выразиться, меня крайне не прельщало. И опять приходили подлые мысли бежать. Бежать обратно в Россию, к маме и пирожкам бабушки, как маленький сосунок.
На четвертом этаже было так же неопрятно. По-общажному. В углу охранник отпер мне дверь и ввел. Включил свет. Жуткие белые стены, как в дурдоме, огромная двухместная кровать, занявшая почти все помещение. Меня опять кинуло в пот: неужели мне придется делить ее с кем-то чужим?! Спать раздетым с каким-то неизвестным мужланом?! По крайней мере такого опыта у меня еще не было.
Над головами вертелся вентилятор с названием Уша. Потом я узнаю, что Уша по-хинди – это рассвет. Потом долгими вечерами я буду часто лежать и думать, ломать голову, и это не будет давать мне покоя: почему на этом вентиляторе написано Уша, и что это значит. Просто так втемяшится, бывает, что-то без видимой причины и нет-нет да и возвращает снова к себе. А это было название фирмы, весьма популярной. А сам вентилятор называется панкха, как потом мы будем называть многое на хинди, даже в разговоре на русском. А сам русский будет выветриваться как пыль с ладони.
Обстановку комнаты дополняли в углу каменный шкаф, столик-тумбочка с одного края кровати и стол письменный с другого, около окна, выходящего на балкон с шатающимися перилами, но которым потом начнешь потихоньку доверять и висеть, плюясь вниз, проверяя какой траекторией теперь полетит слюна. Но это потом.
Пока стояла ночь, на мой взгляд. Охранник, любопытно разглядывавший меня – и это мне крайне не нравилось – сидел на краю кровати, опершись рукой. Я кинул сумку и рюкзак на кровать.
– Где здесь туалет? – спросил я его. А сам подумал беспокойно: – Не залезет ли в сумки, пока по нужде отлучусь? – но стиснул зубы, надеясь если и не на его честность, то на Божье заступничество. Он указал куда идти и остался в комнате. Я выдохнул и поспешил сделать свое дело.
Я вошел. Кафельные плитки, в углу умывальник, еще одна дверь, к счастью, вела к одной отдельной кабинке. Ужас! Я старался не касаться рукой ничего. Туалет индийский – то есть дырка в полу.
Впереди носа открывался вид из окна – каменное, резное, начинающееся от половины, что наверняка днем ты будешь всегда на обозрении. Меня передернуло. Я услышал крики как в джунглях. Дьявольский хохот, крики диких зверей.
– Господи, куда
